Планета

Тарасов Андрей Александрович

– Чел, дай и мне воды попить, - заявил пересохшими губами.
– И, это, извини, что с ног сбил, - присовокупил оправдание.

Человек повернул голову. Синие, насмешливые глаза осмотрели меня снизу доверху.

"И что там смотреть?" На ногах такие же красно-коричневые туфли, только без шнурков, джинсы голубого цвета, зелёный джемпер и оранжевая замшевая куртка. Этакое цветовое сочетание стиля денди - никогда б в такое не приоделся.

– Ладно. А скажи, у тебя на глаза не наезжала этакая хрень, - дядя пощёлкал пальцами, - ну, такая тёмная?
– кивнул и отодвинул плечом его от раковины.
– У, зелень пихается! А я ему и стопарик налил и димедрол дал,

чтоб зубик не болел! ...Или ты мультика с бешеными чёртиками насмотрелся? Бегает ...людей ...роняет.

Подковырка с "Белаз" у мужика присутствовала. Простодушная, но по ходу, постоянная и конечно с матерком.

– А ты, человек, иди на улицу, тоже зеленью станешь. Обещаю, - проговорил со шпилькой.

Он, пришибленный и пошёл.

Приложился к водичке. Божественный нектар, право слово. В теле такая гибкость образовалась. Напился досыта, самочувствие резко улучшилось, до разлития в воздусях полного благолепия.

Прислушался. В коридорах почты и на улице было тихо. Постоял и ещё подумал о странностях первого уровня, блин, переноса: "Водка - 100 грамм, димедрол - одна штука, и небось минус завтрак. Да эти Буратины не мои!" - пришёл к простому выводу.

– "А мы тебя как Карабаса-Барабаса, троллить будем!" - заявили мне деревяшки виртуальные.

Поёжился и вышел снова во двор, потому что в здании стоял запах медикаментов. Голова немного ныла, но ноги держали тело. Неплохо, после "копирования-то". Плохо! Audi не увидал! Вместо "немки" стояла "японка" - "Ниссан" Микра красного цвета.

"Да-а, это крошка не для мачо. И хозяйка, кхе-кхе, небось, из кооператива "Сосульки". Н-да ...опять безлошадный я'.

Убитый потерей 'прожорливой кобылы' повертел головой, выискивая чела с причёской под Котовского. У гаража он стоял, рядом с авто - помесью УАЗ-буханки и Газели - грузопассажирской, полноприводной и светло-зелёной по цвету. Подошёл поближе, и не зря - машинка дала подсказку. К стеклу были прикреплены две картонки в пластике - талон ТО и водительское удостоверение на имя - Борисова Ивана Николаевича, аббревиатура - БИН. С фото смотрела мордаха моего незнакомого коллеги. Подсказала, но сам полноприводный оказался с секретом. На радиаторной решётке сверкал серебром, положенный на бок ромб из которого выбивались золотистые буквы - ЗиР. Номер был - П22 554ДК. Шофёр уже был в светлой безрукавке. И руки Николаевича, покрывали затейливые разноцветные татуировки.

"Прямо филиал Третьяковки в хутуне Большие Бзюки на статуе бога Зевса, бритого", - подумал так и почти успокоился. Потому что незнакомцем он перестал быть. И мог стать 100% союзником. Всё это было итогом мгновенного "узрения брата по общежитию". Мои переживания, минус за Ауди, отодвинулись за границы почты.

– Рома, блин, куда мы попали?
– пробасил Николаевич.

Пожал плечами, посмотрел в глаза шофёра. Там был испуг, но такой какой-то притушенный.

"Опасения я тебе сейчас собью, пацан". - Слушай, э, мистер БИН, а не сходить ли нам в разведку-с? ...немку поискать.

– Опьять, ...а ты, не Рома, ты - Рэмба, недоделанный, - мистер, сумев соединить два слова вместе, разобиделся.
– Рэмба, недоделка деревянная! Айрон браузер ходячий!.. Перепуг из глаз мистера испарился, и там уже был гнев и молнии, как из Зевса...

– Николаевич, пойдём, осмотримся, а?

– С тобой только в разведку ходить! - бросил Николаевич и по дуге, обходя меня, болезненного, пошагал смотреть соседский двор.

Поплёлся следом отпечатком. Борисов щелбанами проверил натуральность горшков, висящих на рогулях изгороди, а я заглянул за изгородку. Увидал просторный

дом под камышовой крышей, с толстыми стенами, с подклетью и дверцей в ней под рост гнома, порожки с балясинами. Все полтора этажа сверкали известью. Жильё было с малыми окошками и синими наличниками, затем приметил скотский баз, халупки и местную газонокосилку - рогатую козу. Двор был весь в травке гусиные лапки и цветущем полевом вьюнке. А на крыльце сидел рыжий кошак и глаза кота бальзаковского возраста были испуганными.

Николаич фыркнул, зыркнул по сторонам и молча пошагал к "Микре". Я за ним. Получался зигзаг разведки. И разглядывая машину спереди, Николаич меня обвинил:

– Плохой из тебя разведчик, Рэмба.

– Это почему же?

– Ты, Матроскин, на номер посмотри. Внимательно посмотри.

"Номер как номер.
– Е470ЮТ, 161 регион и триколор". Плюс косая надпись - "Потому что я девочка мне можно". Я отмахнулся и спросил:

– Прихватизировать будешь?

– Чево? Чушню не пори, - уронил Николаич. Если судить по лицу такое словечко он не знал. Как и приватизацию лихих 90-х. Зато тут были новая почта и новенькая почтовая машина.

"Эх! А, включаем нейтральную!"

Молча, вышли на бульварную дорожку, осмотрелись. Пооглядывались и пошли к порожкам главного входа в ОПС. Людей было не видно, поэтому осматривали объекты вплоть до местного Солнца. Звезда находилась в фазе обеда и сиесты. А справа и перед нами, постройки были похожи на рассмотренное подворье. Слева, сквозь каштаны - парк с колесом обозрения и оградой, магазин " Мебель" и РДК из нашего времени.

– Смешали всё... а где кафешка?
– Николаич показал рукой на "Мебель".
– А это что?
– рука указывала на соседское здание за почтой.

"Мебель' вместо кафе 'Астория' появилась года два назад. Там у меня. А небольшой домишко-сосед ОПС - лет сто назад. Смолчал. Так как меня вывески заинтересовали. На почте значилось - ЕВРАЗИЙСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ОТДЕЛЕНИЕ ПОЧТОВОЙ СВЯЗИ г. ЯСНЫЙ. На другом, уменьшенной и состаренной копии почты - ПОЧТА. ТЕЛЕГРАФЪ. ст. ЯСНАЯ. Ясный, Ясная, мне было ничего не ясно.

Неожиданно из двери старой почты вышли два мужика. Увидели нас, поморгали вытаращенными глазами, открыли рты и ошалевшие упрятались за дверь, мелко крестясь.

"Судя по одежде мужиков и алфавиту, нас перекинуло в год эдак 1912", - мысль была чёткая и в барашках. "М-да. Стародавние почтовые не признали новых почтовых. Как бы".

– Дядьки нас забоялись, а вот у нас стадное чувство, хе-хе, имеется. Плюс, спетый коллектив, - сказал Борисов, - невнятное бу-бу и пошёл назад.

А во дворе почты, пока я разглядывал "усатого Штирлица" - соседского кота, который принюхивался к новым запахам, и думал кто мог угнать мою 'ласточку', Борисов - 'мародёр?!' - закатил "Микру" в гараж. Оце так!

– Значит так, у лялек игрушка есть. Пойдём, Ромыч, порадуем девочек, - промурлыкал гешефтмахер, кладя в карман ключи от малолитражки.

Вошли опять в здание почты, Борисов закрыл на засов служебный вход. У меня перед глазами промелькнула какая-то схема, но запомнил только несколько ядовито-зелёных стрелочек. Удивляться было лень. Шёл по коридору за насвистующим Николаичем и рассматривал двери с аккуратными наклейками. На одной было - "Склад", дальше - "Транзитная". Имелся также новенький пожарный щит напротив таинственной железной двери со строгой, охранительной надписью: "Посторонним вход строго запрещён". Прошли в дверь с этикеткой 'Операционный зал', и Борисов насвистывать, перестал, наверно осознал, что новости для лялек будут, не очень благосклонно оценены и восприняты.