Плата за рейтинг
Шрифт:
Тем временем эпифиллум был успешно пересажен в новый большой горшок и Бодров два раза сгонял меня за водой для полива.
– Мне сказали, что это – цветущий экземпляр, – довольно проурчал капитан, – они начинают цвести примерно к пяти годам.
– Так поздно? – вставила я вопрос, и, как оказалось, некстати.
– Это рано! – Повысил голос Валерий Петрович. – Другие кактусы могут начать цвести на девятый-двенадцатый год! Вот так вот! – подвел он резюме и водрузил горшок с эпифиллумом рядом с компьютером. – Теперь давай свой вопрос.
– Мне нужен допуск на проспект. –
– Гуляй на здоровье, – не понял Валерий Петрович.
– Я, наверное, не так выразилась, – поспешила я исправить положение. – Я сейчас охраняю Леду, а она остановилась в «Астории»…
– …а подъехать к «Астории» ты не можешь, – закончил мою мысль Бодров. – Печально, однако! – Валерий Петрович сел за стол, вынул из ящика полотенце и снова встал. – Я пока пойду помою руки, а ты посмотри карту Тарасова. Может, обойдемся без лишних телодвижений? – И вышел из кабинета.
Я подошла к висевшей на стене карте, нашла проспект и стала детально изучать все подъезды. Ничего не получалось. «Астория» оставалась недоступной, даже если я остановлюсь на перекрестке улицы Горького. Нужен допуск, иначе все мои усилия будут сведены на нет. Мне просто необходимо провожать ее до номера, в противном случае она рискует встретиться с фанатами, которые, войдя в раж, разорвут ее на сувениры. И это – в самом лучшем случае. Ведь Леда кого-то явно боится. И этот кто-то может затесаться в толпу зевак. Нет, нужно выбивать допуск.
Я отошла от карты и села на стул напротив кресла начальника отдела. В это время вернулся Валерий Петрович.
– Как дела? Нашла выход из ситуации, – проходя мимо, он ободряюще похлопал меня по плечу.
– Нет, – коротко ответила я, – «Астория» находится в середине квартала, между Вольской и Горького, и подъехать туда без допуска не получится.
Капитан тяжело вздохнул.
– Не люблю я обращаться к Малахову! – Он с досадой хлопнул рукой по столу. – Потом от его просьб некуда будет деваться! А у него просьбы посерьезнее твоей. – Он потер рукой лоб и сел за стол. – Ладно! Напишу ему записочку. – Он вынул из стола чистый лист бумаги, быстро написал на нем несколько слов и протянул мне. – Вот тебе. Где сидит, знаешь?
Кто же из телохранителей не знает, в каком кабинете обретается Малахов! Не одной мне нужен допуск на пешеходный бульвар. Да и не только туда. Я взяла у Бодрова листок, поблагодарила за заботу и пулей выскочила из кабинета. И так уже много времени потеряно с этим кактусом. Нужно наверстывать упущенное.
Я стояла у окна в номере Леды, из которого открывался вид на двор. Сначала я решила проверить, не может ли оттуда исходить опасность, но «залюбовалась» картиной, представшей перед моими глазами. На уровне четвертого этажа, на котором был расположен номер 24, из окна видна была только глухая кирпичная стена. Ни окошка, ни вентиляционного отверстия. Просто голый, слегка выщербленный кирпич.
Выше была крыша, но для того, чтобы воспользоваться ею в известных целях, понадобилась бы кошачья ловкость. Нет, не кошачья. Ловкость мухи, беспрепятственно ползающей
Я нагнулась над подоконником и посмотрела вниз. Там, вдалеке, в тесном колодце двора стояли мусорные баки, набитые отходами. Из двери первого этажа вышла тетка в белой поварской куртке и таком же чепце, неся в руке ведро с мусором. Дверь была расположена в том же доме, что гостиница, из чего я сделала вывод, что за ней находится кухня ресторана.
– Нравится? – с иронической усмешкой спросила Леда, тронув меня за плечо.
– Потрясающе, – в тон ей откликнулась я, – кто тебя научил выбирать самое безопасное место в гостинице?
– Никто, – хитро прищурившись, ответила певица. И, немного помолчав, добавила: – Я подумала, что мне будет нужен именно такой номер. Чтобы я не думала, что кто-то может залезть ко мне через окно.
– Ты кого-то боишься? – Вопрос был излишним, и я об этом знала. Конечно, боится! Что и говорить. Во-первых, не сказала организаторам гастролей в Тарасове, каким поездом приедет. Во-вторых, с большой предосторожностью выбрала номер, в-третьих, непонятки с телохранителем… Что-то тут не так. Я посмотрела прямо в глаза певице. Она улыбнулась мне и ушла в глубину комнаты.
– Пойдем поужинаем, – сказала она, снимая махровый халат. Она вынула из шкафа первое, что попалось под руку, – шелковое платье-миди с огромным вырезом на спине. В вырез было вставлено изящное кружево, так что наряд не казался нескромным. Наоборот, стальной цвет стройнил певицу, а кипенно-белое кружево добавляло нотку свежести.
Леда собрала свои золотистые волосы в пышный хвост и закрепила его заколкой немного набок. Потом подправила макияж, сделав упор на золотистые глаза, и чуть тронула губы помадой.
– Наверное, это зря, – сказала она самой себе, глядя в зеркало на стене номера, – все равно съем. Правда, Женя? – Она повернулась ко мне и прокрутилась, давая возможность рассмотреть ее всю.
– Ты насчет помады? – переспросила я, мысленно перебирая в уме поводы порасспросить вновь испеченную «звездочку», с чем связан ее тайный приезд и отказ телохранителя ехать в Тарасов.
– Да.
– Все в порядке, – произнесла я ничего не значащую фразу, – ты бы лучше заказала ужин в номер, – посоветовала я. В конце концов, шифроваться так шифроваться. А то прячемся от своего же коллектива, а чужих оболтусов из ресторана не боимся. Странно это все! Более чем странно.
– Меня в этом платье никто не узнает, – уверенно сказала Леда-Валерия. – Я надела его в первый раз.
– И волосы твои приобрели неузнаваемый оттенок, – съязвила я.
Леда посмотрела на меня и пожала плечами.
– Сейчас нет еще шести, ресторан пуст. Музыканты придут к семи и завсегдатаи тоже. Мне некого бояться.
– Хорошо, пойдем в ресторан, – согласилась я, приготовившись к худшему.
Тем временем Леда взяла сумочку и уверенно подошла к двери. Я следовала за ней на расстоянии двух шагов. Она открыла дверь и обернулась.