Платина и шоколад
Шрифт:
Староста девочек. Староста мальчиков.
Сдвиг по фазе.
Скользящее встречное движение — и оба стонут как помешанные. Громко, глухо. Почему достаточно одного контакта ртов, одного столкновения языков — и они горят, превращаясь в уголь? Рассыпаются раскалённым пеплом, рвано дыша в губы друг друга. Почему?
Почему он до хруста распахивает её рот, надавливая на подбородок большим пальцем, а остальными обхватывая шею, впиваясь, притягивая ближе, чтобы врезаться языком ещё глубже? До самой души. Попробовать вкус этого сумасшествия.
Распробовать
А она позволяет кусать, почти прокусывать свои губы, вылизывать этот сумасшедший рот изнутри. Малфой бы рехнулся, если бы она не позволила. Потому что он слишком долго хотел. А она так дрожала, словно ещё немного — и дрожь перерастёт в пляску.
Почему?..
Руки Драко скользят по тонкой талии, вверх, сминая прекрасную ткань платья, сжимая её в пальцах. Перебарывая желание разодрать его на части. Прямо здесь, в темноте. И к чёрту эту дорогую роскошь. К чёрту тех, кто внизу. Веселится и потеет на танцплощадке. Так банально — но единственные, кто был сейчас во всём Хогвартсе, это он и она. И — может быть — ожидание. Оно так вжилось под кожу, что стало почти материальным. Почти обзавелось душой. А иногда, видит Мерлин, управляло и разумом.
Он остановил свои руки, поглаживая большими пальцами грудь. Слегка надавливая, чувствуя твердеющие соски под подушечками пальцев сквозь нагретую её телом материю. Колотящее в его правую ладонь сердце. Влажный звук разорванного поцелуя, и он замирает, слегка касаясь кончиком носа её переносицы. В почти чёрных глазах на секунду появилось напряжение.
Словно она боялась, что его руки сейчас сделают больно.
Или оттолкнут.
Всё в порядке, Грейнджер.
Нихрена не в порядке.
Вместо того, чтобы что-то сказать, он снова, на этот раз мягко, прижался губами к её губам, тут же встречающих, с готовностью распахивающихся. От этой покорности по спине прокатила очередная горячая волна, рассыпая мурашки, выступая невесомой плёнкой испарины на висках.
Тонкие руки соскользнули с его волос. Сбежали вниз по груди, останавливаясь на несколько секунд, нащупывая прорехи в рубашке. Это совсем не руки Паркинсон. У Грейнджер пальцы приятно-прохладные, и эту прохладу он ощущает тут же, жгущим прикосновением, прямо к коже. Тихое рычание отдаётся вибрацией на языке Гермионы, кончик которого он тут же прихватывает зубами и прикусывает, что заставляет её вздрогнуть.
А в следующую секунду резко выгнуть спину.
Потрясающе-абсолютно-восхитительно.
Её красивое тело.
На мгновение отстранился, чтобы сделать глоток воздуха. И тут же.
— Малфой... я...
Она задыхалась. Он тоже задыхался, будто самим собой.
Наверное, именно это заставило его протянуть одну ладонь к горящему лицу Гермионы и мягко погладить костяшками до виска, обхватить, оглаживая скулу, не давая закончить.
— Ш-ш... Ты сегодня такая восхитительная.
Сказать это вслух. Испытание.
Но получилось... так искренне.
Наблюдать,
— Я хотела... Малфой, пожалуйста, — просьба такая тихая, хриплая. Тягучая, как патока. Драко едва не рычит от мягкости голоса. Бля, этот голос... и стояк в штанах едва не разрывается пульсацией от задыхающегося звучания.
— Что?
— Прости меня.
Он замер. Растерянно моргнул.
— За что? — дыхание касается кожи.
Между ними всего несколько сантиметров. Влажных, пульсирующих нетерпением. А она... извиняется?
— Я должна была сказать... посоветоваться с тобой перед тем, как согласиться. Ведь отец Курта...
Миллер. Господи, о чём ты думаешь?
— Курта? — тупо переспросил Драко.
— Да, — она быстро облизала губы. — Ну, ты же знаешь. Так вот, у меня есть что-то вроде плана. Но для этого мне нужно проводить с ним много времени и...
Блять.
Что-то, отдалённо похожее на злость, начало жужжать где-то в третьем позвонке. Серые глаза прищурились.
Неужели даже сейчас, когда его язык минуту назад был почти на глубине гланд Грейнджер, она собирается говорить с ним об этом придурке? Или это... это появление, поцелуи — что, что-то вроде подготовки? Отвлекающего манёвра?
Малфой напрягся. В глазах Грейнджер вспыхнул страх.
— Нет, погоди...
— Это скоро станет твоей любимой темой для разговора, а? — он отстранился, опуская руку, которая недавно ещё гладила кожу грейнджерской щёки. — Тебе недостаточно того, что ты провела с этим мудилой вечер?
— Нет.
Драко уставился на неё. Растрёпанный, возбуждённый и злой. Грейнджер тут же спохватилась:
— То есть... я не это имела в виду.
— Что тогда?
— Что ты не прав. Я всего лишь хотела попросить прощения. Ты запретил мне общаться с ним, чтобы защитить мать, а я... Да, это было внезапно и несколько необдуманно, но в этом был резон, Малфой. Был и есть, — её голос дрожал, совсем немного. И, кажется, она всей душой верила в то, что городила.
— Отлично... — он сделал шаг назад, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Пытаясь взять под контроль. Слишком много всего сейчас разрывало изнутри. — Просто супер.
Отвернулся и несколько секунд стоял, не двигаясь. А затем снова вперился взглядом в лицо Гермионы. Выражение оного показалось ему... странным. Почему — он не понял. Поэтому просто процедил:
— Знаешь, когда в следующий раз соберёшься заговорить о нём при мне, лучше предупреди заранее.
— Чтобы ты успел убежать подальше?
Драко сощурился ещё сильнее.
Стиснул зубы и сделал один длинный, раздражённый шаг вперёд, который чуть не заставил девушку снова припечататься к колонне. Но она осталась стоять на месте.