Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)
Шрифт:
Пределами этого архипелага по параллели считаем мы, согласно с адмиралом Крузенштерном, к западу острова Паллы (Palaos, Pelew прежних карт), к востоку остров Юалан, а по меридиану широты 2° и 12° N. Определение это довольно произвольно. Жители архипелагов Радак и Ралик принадлежат к тому же племени и не больше отличаются от каролинцев, чем жители разных островов принятого нами пространства между собой, и потому предложение Шамиссо соединить все эти острова, причисляя к ним и Марианские, под одним общим названием имеет свое основание. Но, если бы подразделения были нужны, то следовало бы отличить часть Каролинского архипелага, простирающуюся от островов Мортлока к группе Улюфый и обитаемую собственно мореходствующим и торговым народом.
Миссионеры иезуитской коллегии в Маниле первыми сообщили сведения, что острова эти обитаемы народом добрым и кротким, упражняющимся в мореплавании и торговле. Этого достаточно было, чтобы возбудить благочестивую их ревность и поселить в них желание озарить светом религии народ, столь много обещающий. Отец Хуан Антонио Кантова, живший на Гуахане, познакомился с каролинцами, занесенными в 1721 году на берега этого острова, и получил от них подробные сведения как о положении этих островов, так и о правлении и обычаях, там существующих. В следующем же году Кантова посетил эти острова и с тех пор неоднократно повторял апостольские свои посещения – с каким успехом, неизвестно; наконец, в 1731 году основал постоянную миссию на острове Фалалепе (группа Улюфый), но вскоре был убит на соседнем острове Могмоге, чем и пресеклись сношения испанцев с Каролинскими островами.
Сведения, собранные миссионерами, и карты, составленные ими по показанию островитян, и преимущественно карта Кантовы в продолжение почти целого столетия служили европейским географам единственным руководством. Миссионеры, получая довольно точные сведения о числе и расположении островов, не могли определить с такой же точностью величины их и взаимных расстояний. Поэтому острова, на самом деле едва приметные над водой, но не менее больших имеющие непременно каждый свое имя, вышли у них величиной в несколько миль, а группы в 10 или 15 миль в окружности заняли пространства по нескольку градусов, отчего на их картах составился целый лабиринт островов.
Этот лабиринт в начальном своем виде перешел и на все морские карты. Мореходы избегали его, как Сциллу и Харибду; некоторые, посмелее других, пересекая его в разных направлениях, удивлялись, не находя и признаков земли там, где полагали встретить целые архипелаги, а которым удавалось открывать острова, не заботились о том, чтобы, узнав природные их названия, доказать тождество своего открытия с прежними; но радовались только случаю обессмертить имя какого-нибудь своего приятеля или свое, поместив его на карте. Не уничтожая старых островов, прибавляли новые, к большему только замешательству, встречающиеся по нескольку раз те же индейские имена, часто непонятные от различного произношения в разных группах архипелага и искаженные несходным правописанием путешественников, смешались с европейскими, иногда не менее первых странными. Из всего этого получился, наконец, такой хаос, который отчаивались распутать самые прозорливые географы, и некоторое решились облегчить дело, разрубив гордиев узел, то есть не показывать островов этих на картах, предполагая, что большая часть их не существует, и впали в противоположную ошибку. Но трудно было избежать какой-нибудь из этих крайностей.
Шамиссо первый пролил некоторый свет на этот хаос. Счастливая встреча с уроженцем Улеая Каду и позднее с доном Луисом Торресом на Гуахане дали ему возможность признать тождество некоторых новейших открытий со старыми названиями, но недостаток верных известий все еще оставлял обширное поле предположениям, в которых ученый путешественник не всегда был счастлив. Так, например, его сравнение областей Улеай с областью Лугуллус вовсе неудачно, ибо имена первой принадлежат небольшим островам, составляющим небольшую группу, а последняя содержит имена отдельных групп, из которых некоторые больше всего Улеая. Карта, им сообщенная, подобно карте
В то время как Шамиссо писал интересные свои известия о Каролинских островах, французский корвет «Урания», пересекши архипелаг этот от юга к северу, нашел три острова: Соуг, Пулуот и Фанадик, хотя уже виденные прежде европейскими мореходами, но которым даны были ныне настоящие названия. В двухмесячное пребывание на Гуахане капитан Фрейсине мог в гораздо большей степени, чем его предшественник Шамиссо, воспользоваться журналами и устными сведениями дона Луиса. Сверх того он имел случай отобрать многие известия от жителей Каролинских островов, находившихся на Гуахане. Глава о Каролинских островах в путешествии «Урании» содержит много весьма любопытных этнографических известий, но недоставало еще надежного основания, чтобы географические сведения островитян этих привести в одну общую систему. Оттого и карта, приложенная к этому путешествию, была еще несовершенна.
Несколько лет спустя капитан Дюперре, пройдя Каролинский архипелаг по параллели, определил несколько островов и групп и между ними Хоголе (Руг на нашей карте), Сатауаль (или Сотоан) и Пыгелла.
В таком состоянии находилась география Каролинского архипелага, когда «Сенявин» приступил к его исследованию. Помянутые известия и определения весьма облегчили нам дело, послужив, так сказать, опорными точками, к которым мы могли относить как свои работы, так особенно сведения, получаемые постепенно в разных местах от островитян, руководствуясь которыми, могли мы располагать плавание так, чтобы оставить возможно меньше островов без определения. Таким образом, недостаточные для науки, хотя для диких и обширные, географические сведения Каролинских островитян, приведшие к ужасной запутанности в картах, сами же послужили и их объяснению.
Когда ко множеству названий островов, мелей и прочее, в разные времена собранных, подберутся соответствующие пункты, тогда можно быть уверенным, что в Каролинском архипелаге неизвестных опасностей нет, ибо можно с большой вероятностью предположить, что островитянам известны все такие места их архипелага. Мы оставили без пристанища весьма немногие из названий, приводивших доселе в недоумение географов. Оставляя подробные об этом исследования для географической части путешествия, упомянем мы здесь только о двух или трех главнейших.
О высоком острове Арао слышали мы во многих местах, он был известен Флойду и находится в списке Луито; поэтому в существовании его сомневаться нельзя. Остров этот, по указанию каролинцев, лежит между О и SO от Пыйнипета в расстоянии 6 или 8 дней плавания: он поменьше и пониже последнего, а между обоими встречаются несколько малых низменных групп, к которым пристают для отдыха. Если к этому описанию, совершенно соответствующему взаимному положению Пыйнипета и Юалана, присовокупить еще, что к О от Пыйнипета не показывают они иного высокого острова, кроме Арао, и что невероятно, чтобы Юалан был им неизвестен, то не останется почти никакого сомнения в тождестве этих двух островов. Но решительно сказать это останавливает меня следующее обстоятельство.
Флойд рассказывал, что лет за 5 до прибытия его на Руа одну лодку с этого острова западным ветром отнесло к Пыйнипету, где жители приняли гостей весьма хорошо и после ездили вместе с ними в Арао, где наменяли много оранжевой краски. Флойд присовокуплял, что пыйнипетцы имеют постоянные сношения с Арао для вымена желтого корня, которого у них мало, а также рогожек и тканей. Если все это справедливо, то Арао не может быть Юаланом, потому что мы в таком случае не могли бы, кажется, не найти каких-нибудь следов этих сношений: напротив, все наши старания узнать, не известны ли юаланцам какие-нибудь другие острова, были всегда тщетны. Говорили также, что приезжающим на Арао другим островитянам не позволяют ходить свободно по острову. Это также не похоже на Юалан. Итак, вопрос этот до времени должен остаться под сомнением.