Плавучие театры Большой Планеты
Шрифт:
«Подождите-ка! — взревел Гассун. — Мне нужно срочно обсудить с ней несколько важных вопросов, а ваше присутствие сделает такое обсуждение неудобным как для меня, так и для нее. Идите, пьянствуйте в компании Виливега или кого-нибудь еще из ваших закадычных приятелей». Извинившись перед горожанами, Гассун отправился искать надменную красавицу.
На рассвете «Миральдра» отчалила от пристани Порт-Венобля и поспешила на север под всеми парусами, подгоняемая то крепчавшим, то ослабевавшим ветром — сезон муссонов подходил к концу. Замп пригласил судового инженера,
Гассун не преминул услышать стук и тяжелые глухие удары, раздававшиеся под палубой, и потребовал объяснений. Замп сообщил сухопарому владельцу судна, что потребовалось отремонтировать кое-какие укосины и стойки: «Возможно, вам следует спуститься в трюм и проследить за производством работ, пока они не будут закончены. Конечно, я мог бы это сделать сам… — тут Замп покосился на квартердек, где стояла мадемуазель Бланш-Астер, праздно наблюдавшая за проплывающими мимо берегами —…но у меня есть другие дела».
Гассун заметил направление взгляда Зампа и холодно сказал: «Ваших способностей вполне достаточно для выполнения этой функции».
«Как вам будет угодно».
Шло время, и окружающая местность становилась все более дикой и пустынной. Прямо впереди показались Мандаманские Палисады — издали казалось, что отвесные утесы перегородили русло реки. По берегам то и дело появлялись банды всадников-дикарей, изумленно провожавших глазами диковинное судно. Когда сгустились сумерки, вместо того, чтобы бросать якорь и подвергаться риску нападения, Гассун решил продолжать плавание вверх по течению, маневрируя при свете звезд, отбрасывавших слабые отблески на поверхности реки.
На следующее утро Мандаманские базальтовые столбы уже словно упирались вершинами в северное небо, а к полудню стало очевидно, что их расщепляло глубокое ущелье, по которому Виссель вытекал из Бездонного озера. Не более чем в километре от ущелья, словно выросший из невысокого скального уступа, гнездился замок, состоявший из внутренней цитадели, шести башен различной высоты и внешней крепостной стены с узким арочным проходом, перегороженным бревенчатыми воротами.
Как только «Миральдра» стала приближаться к замку, от находившегося неподалеку причала отделился черный баркас, с которого громко прокричали в рупор: «Эй, на борту! Уберите паруса, встаньте на якорь и приготовьтесь платить пошлину барону Банури!»
Гассун бешено откинул голову назад, как норовистая лошадь: «Какая такая пошлина? Что за чепуха? Мы плывем в Морнун!»
«Неважно. Спускайте лестницу!»
Гассун неохотно подал знак боцману, и тот опустил висевшую на крюках приставную лестницу. На палубу взобрался грузный человек в черных латах с лиловыми узорами. Гассун вышел ему навстречу: «Ни о каких пошлинах не может быть речи! Мы здесь по приглашению короля Вальдемара, гарантировавшего нам освобождение от любых путевых сборов».
«Протестовать бесполезно. Самому Вальдемару тоже пришлось бы платить. Барон Банури контролирует Мандаманские Ворота. Если вы желаете плыть дальше, вам придется выложить пятьсот
Гассун словно подавился, не находя слов: «Ничего подобного! Вы не получите ни гроша! Это неприкрытое, бессовестное вымогательство! Мне остается только развернуться и плыть обратно в Кобль!»
Замп подошел к человеку в латах: «Вы — барон Банури?»
«Я — сэр Арбан, благородный рыцарь, начальник охраны, хранитель Ворот и главный сборщик податей!»
«Как вы можете видеть, вы находитесь на палубе плавучего театра, — сказал Замп. — Мы направляемся в Морнун, чтобы участвовать в фестивале, и не можем заплатить такую невероятную пошлину».
«Тогда мы не позволим вам плыть дальше».
«Может быть, вы позволите нам дать представление вместо того, чтобы платить пошлину? Оно позволило бы развлечься и вам, и барону Банури, а также его придворным дамам и господам».
«Ага! Вы не отделаетесь так дешево!»
«Насколько уменьшится сумма пошлины, если мы дадим такое представление?»
Сэр Арбан задумался: «Если я получу соответствующее разрешение барона, пошлина уменьшится в десять раз. Но вам придется подавать закуски и напитки!»
Гассун яростно застонал: «Ваши требования непомерны!»
«Так или иначе, — успокоительно произнес Замп, — мы исполним перед бароном и его приближенными нашу величественную трагедию — возможно, это в какой-то степени утолит их жажду к наживе».
Сэр Арбан усмехнулся: «Если ваш спектакль настолько великолепен, насколько цветисто вы выражаетесь, мы проведем приятный вечер. Поворачивайте судно и швартуйтесь к причалу».
«С удовольствием! — отозвался Замп. — Представление начнется ровно через час».
Гребное колесо «Миральдры» лениво вращалось, едва преодолевая течение Висселя — плавучий театр мало-помалу протиснулся к причалу. Над головой возвышалась крепостная стена, за ней тянулись в небо шесть башен. По бокам арочных ворот из стены торчала пара сторожевых башенок-бартизанов; у амбразур, наблюдая за приближением необычного длинного судна, толпились любопытствующие. «Миральдру» привязали к швартовным тумбам; как только опустился трап, Замп установил на причале рекламные плакаты, после чего вернулся на палубу, чтобы своими глазами удостовериться в готовности предусмотренных им приспособлений.
К нему подбежал дрожащий от волнения Гассун: «Почему не расставляют скамьи? Хаскель говорит, что вы приказали ни в коем случае их не устанавливать!»
«Совершенно верно. Я знаю, как справиться с бароном-вымогателем — надеюсь, после нашей встречи у него поубавится наглости. В конце концов, разве мы — не Аполлон Замп и Теодорус Гассун, отважные капитаны плавучих театров и повелители Висселя?»
Длинные белые зубы Гассуна обнажились в нервной усмешке: «Когда нас бросят в темницу, вы сможете утешаться такими фантазиями. Нет, Замп! Как всегда, вы валяете дурака в погоне за химерой! Наша единственная надежда на избавление от грабительской пошлины — в том, чтобы вести себя вежливо, проявлять стремление к сотрудничеству и всячески провоцировать дружелюбие. Если этого окажется недостаточно — что ж, так тому и быть, придется вернуться в Кобль. Хаскель! Расставьте скамьи! И оберните их декоративными полотнищами!»