Плавучий город
Шрифт:
— Вы, дорогой мой, пытались его убить? — вдруг спросила Кисоко.
Он был так поражен этим вопросом, что лишился дара речи.
— Вы хотите иметь такую же власть, какой обладал Микио? Вы желаете занять кресло кайсё? Вы хотите умалить его влияние? — продолжала наступать на него женщина. — Вы были таким милым ребенком, и я пела вам колыбельные песни! А теперь посмотрите на себя вы же настоящий преступник. Этот мерзкий мир поглотил вас полностью, вы стали его творцом и детищем. И знаете, дорогой мой, тьма идет вам, как плащ. Вы в нее вросли, а может быть, она вросла в вас.
Акира понял, что сделал ставку в игре и проиграл: не надо было касаться прошлого. И все же
— Если вы не хотите говорить со мной о вашем брате и полковнике, то расскажите мне о Коуи.
Он почувствовал, что этот вопрос испугал ее.
— Почему вы считаете, что я о ней что-нибудь знаю? — тихо спросила женщина.
Обычно эту девушку называли только по имени. Так уж издавна повелось.
— Странно было бы думать, что вам ничего о ней неизвестно.
Ногти Кисоко вонзились в его руку, и женщина с яростью выкрикнула:
— Я не хочу ничего знать об этом ничтожестве. Мне противно слышать даже ее имя!
— Почему?
— Послушайте, вы мне отвратительны! Так вот зачем вы пришли сюда. Не о полковнике Линнере и Микио вы хотели узнать. Вы думали, что сможете заставить меня говорить о ней.
— Я должен узнать эту тайну...
— Да пропадите вы пропадом...
— Мама!
Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы в библиотеку не вкатился Кен в своем инвалидном кресле. Это был красивый молодой человек с продолговатым задумчивым лицом и мягкими карими глазами. Он был физически силен — широкоплечий, широкогрудый. Видно было, что Кен ежедневно занимался в гимнастическом зале, который находился на втором этаже этого богатого дома.
— Что-нибудь нужно, сынок?
— Да, мне нужна твоя помощь, мама.
— Хорошо. — Она шагнула к сыну, но задержалась, словно вспомнив о том, что гость еще не ушел, и любезно сказала на прощанье: — Надеюсь, я немного помогла вам. Всего доброго.
Акира, взволнованный и разъяренный, удалился.
Сейко стояла вплотную к Николасу, и он ощущал сквозь лохмотья своей одежды тепло ее груди. Квартира, куда она привела его, выглядела весьма современно. Окна выходили на улицу со множеством магазинов, торговавших дешевой электроникой и подержанными камерами (вполне вероятно, что большая часть вещей были краденые). Запахи тапиоковой муки и сброженного рыбного соуса, без которого не обходится вьетнамская кухня, доносились из ресторана, расположенного на первом этаже. Квартира была обставлена деревянной мебелью, ее украшали кустарные поделки местного производства, а также привезенные из Бирмы, Таиланда и Индии. Стены были обтянуты шелком из северного Таиланда, а вход в кухню прикрывал занавес из нанизанных бусин. Рядом с кухней на гвозде висела картина шестидесятых годов Джими Хендрикса.
— Ван Кьет хотел убить вас, он был просто в ярости, когда вы прошли мимо него. — Сейко тяжело дышала, ноздри ее раздувались, а изогнутые губы дрожали. — Вы, наверное, давненько не мылись. От вас «изумительно» пахнет.
Их отношения имели странную историю, начавшуюся совсем недавно. Они то излишне доверяли друг другу, то подавляли свои чувства. Жюстина ревновала мужа к Сейко и однажды даже обвинила Николаса в любовной интрижке с нею. Он уверял, что в голову ей лезут бредовые идеи, как вдруг Сейко призналась ему в любви. Это было как раз накануне его перехода на работу к Оками. Но испытывала ли девушка к нему настоящее чувство или это было просто влечение? Наверное, она сама этого не знала.
Ее пальцы отодвинули в сторону то, что осталось от его рубашки.
— Вся кожа в крови... Здорово же вам досталось! — Она прижалась к нему своей
— Скажи, Сейко, что у тебя на уме, чего ты хочешь?
Она отшатнулась от него и сказала:
— Вы же умеете угадывать чужие мысли, так что догадайтесь сами.
— Ты хотела получить место моего помощника из-за меня?
— Да.
— Ты меня видела раньше?
— Да. В клубе Нанги, в Синджуку, где вы часто бываете. Однажды я зашла в бар со своим приятелем. Он хотел напоить меня, а потом затащить в постель. Я уже здорово набралась, когда появились вы. И мне вдруг показалось, что у меня начался сердечный приступ. Грудь жгло огнем, голова закружилась. Я извинилась и вышла. Мой приятель подумал, что я пошла в туалет, но я просто попыталась подойти к вам поближе. — Рассказывая, Сейко прижималась к нему, делая медленные волнообразные движения телом. — Меня затерли в толпе. Вы меня не заметили, зато я могла смотреть на вас, сколько угодно. Мною овладел экстаз. Я мысленно отдалась вам и даже достигла оргазма. Такого со мной никогда не бывало. Мой приятель ушел, но мне было на него наплевать, потому что с этой минуты у меня был один желанный мужчина — это вы.
Тело Сейко стало совсем горячим, она крепче и крепче прижималась к Николасу и говорила, говорила, словно в бреду:
— Я решила, что добьюсь вас, поэтому и поступила к вам на работу.
— Но ведь ты знала, что я женат.
— Я знала о вас все.
— Значит, ты знала, что я никогда не буду твоим.
— Нет, я была уверена, что мы будем вместе. Знаю это и сейчас. Вы скажете, что я просто фантазирую, но днем и ночью передо мной возникают картины нашего будущего, и я верю, что видения эти станут явью...
«Может быть, она просто сумасшедшая? Хотя в жизни не всегда просто отличить, где миф, а где реальность, да и на сумасшедшую Сейко не похожа», — подумал Николас, но спросил ее совсем о другом:
— Почему Ван Кьет так жаждет убить меня?
— Он считает, что вы виновны в убийстве двух солдат в Ку Чи.
— За это он и застрелил Бэй?
— Нет. Он убил ее из любви к искусству. Он и с вас спустил бы шкуру, если бы мог.
Николас наклонился к Сейко.
— Но ты меня спасла и в обиду не дашь, ведь так?
— Правильно, — сказала она с лукавой улыбкой. — Со мной вы в безопасности.
Он обнял ее.
— А почему? На кого ты здесь работаешь?
Она заерзала в его крепких объятиях, почувствовав, что сейчас он начнет расспрашивать ее.
— Почему я должна работать на кого-то, кроме вас?
— Ну, здесь много влиятельных людей, и работать на них престижно. Тем более женщине, да еще японке, иностранке.
— Я не японка. Мой отец — вьетнамец.
Губы девушки раскрылись, голова запрокинулась назад, он почувствовал, как все ее тело бьет сильная дрожь. Она была как в огне. На лице выступила испарина. Вдруг, издав продолжительный стон, она обмякла в его руках.
— Боже мой, — подумал он, ошеломленный, — да у нее оргазм.
Прижавшись к нему, она шептала:
— Еще, еще! Я так хочу тебя!
— Сейко...
Ее раскрытые губы сомкнулись с его губами, а розовый язык сплелся с его языком. В то же время ее рука нежно нажала на выпуклость, образовавшуюся между его ног.
— Я это знала, — проговорила она, задыхаясь. Удовлетворенная улыбка разлилась по ее лицу. — Ты тоже хочешь меня. Я это почувствовала еще в аэропорту, в ту ночь, когда ты улетал в Венецию. Я почувствовала это так остро, что испытала почти физическую боль. — Сейко говорила, а пальцы ее страстно и нежно ласкали его член. — Почему ты удивился, когда я сказала о своих чувствах?