Плавучий театр
Шрифт:
Щеки Магнолии покрылись густым румянцем.
— Я... — пролепетала она. — Мой муж... он... не вернулся... беспокоюсь... убит... театр.
Старик приложил руку к уху:
— Что вы изволили сказать?
Ее прекрасные глаза устремились на блестящего молодого человека, они безмолвно умоляли его простить ей нелюбезный тон и прийти на помощь. Говорить бедняжка не могла. Он тотчас же сделал шаг вперед. Каким-то чудом он разобрал что-то в ее лепете:
— Вы изволили спросить, где ваш супруг?
Она лишь утвердительно
— Его так долго нет. Я... я так волнуюсь... Мы собирались пойти в театр... и в ресторан... уже больше семи.
— Больше восьми, — заметил старик, подняв усыпанное клочками ваты лицо в сторону часов.
— Больше восьми! — повторила Магнолия. — О Боже! — Она все-таки моргнула, и крупные капли упали на ее шелковый лиф. Ей казалось, что всем слышно, как они падают.
— Гм! — кашлянул старик.
Блестящий молодой человек наклонился к ней. От него сильно пахло духами.
— Полно, миссис Равенель! Вы беспокоитесь напрасно! Вашего супруга кто-нибудь задержал. Вот и все. Какое-нибудь непредвиденное обстоятельство...
Она ухватилась за его слова, как утопающий за соломинку.
— Вы думаете?.. Вы уверены? Но ведь он никогда не приходил позднее шести. Никогда! Мы собирались пойти в ресторан и в те...
— Ох уж эти молодожены! — ласково усмехнулся молодой человек.
Рука его почти касалась ее руки:
— Будьте же благоразумны, миссис Равенель! Я бы советовал вам пообедать.
— Я не могу есть!
— В таком случае выпейте чашку чаю. Разрешите мне прислать вам в номер закуску.
Старик прищелкнул языком и задумчиво погладил подбородок.
— Почему вы не пошлете за ним, сударыня?
Магнолии показалось, что стены вестибюля громким эхом повторяют его слова.
— Послать за ним? Куда?
Блестящий молодой человек едва заметно пожал плечами:
— Может быть, он... может быть, он играет в карты. Время так быстро летит! Я знаю это по собственному опыту. Посмотришь на часы и глазам не поверишь. На вашем месте, миссис Равенель...
Ей все стало ясно. В тоне блестящего молодого человека было столько уверенности и столько сочувствия. Его уверенность сразу передалась ей. Молнией промелькнуло в ее мозгу воспоминание о том, как Гайлорд опоздал к началу спектакля в Падьюке. После долгих поисков Ральфу удалось найти его. В то время как в плавучем театре все сходили с ума от волнения, он преспокойно играл в покер в одном из ресторанов на набережной. Нет, она не пошлет за ним! Почему-то ей пришли в голову слова одной из модных в то время сентиментальных песенок:
Мой добрый отец, возвращайся домой —
На
Магнолия быстро овладела собой. В ней проснулась актриса. Она улыбнулась и блеснула зубами почти так же, как блестящий молодой человек.
— Вы, разумеется, правы. Какое-то затмение нашло на меня. Благодарю вас... Пришлите мне ужин, пожалуйста.
Изящно кивнув головой, она вышла из вестибюля. Глаза ее все еще были широко открыты.
— Гм! — крякнул старик.
В переводе на общепринятый язык это значило: «вот идиотка!»
Магнолия сняла платье, на лифе которого виднелись два предательских пятнышка. Она убрала приготовленную для Равенеля сорочку и уселась за шитье. Но туман опять стал заволакивать ей глаза. Бросившись на постель, она отчаянно зарыдала. Это принесло ей некоторое облегчение. Пробило десять. Она не заметила, как заснула. За несколько минут до полуночи в комнату вошел Равенель. Магнолия проснулась. Первое, что ей бросилось в глаза, это отсутствие тросточки — знаменитой тросточки с набалдашником из слоновой кости.
— Где твоя тросточка? — спросила она сонным голосом, едва понимая, что говорит.
Равенель был совершенно озадачен таким приемом:
— Тросточка?.. Ах, в самом деле! Очевидно, я где-нибудь забыл ее.
В последующие годы она никогда не задавала столь наивных вопросов. Равенель не забывал своей тросточки, он закладывал ее. Не было ломбарда на Кларк-стрит, в котором бы она не побывала. И когда Гайлорд возвращался домой без нее, Магнолии было и без слов ясно, что он проигрался в пух и прах.
Ничего не ответив мужу, она начала раздеваться. Заплаканное лицо пылало. Она казалась такой маленькой и жалкой. Равенель чувствовал себя неловко и терзался угрызениями совести.
— Прости, Нолли. Меня задержали. Мы пойдем в театр завтра.
В эту минуту Магнолия ненавидела его. И так как она была вполне нормальной женщиной, последовала вполне естественная развязка — слезы, упреки, обвинения, просьбы, мольбы, прощенье.
— Послушай, Нолли. Не можешь ли ты дать мне на несколько дней твое кольцо?
— Кольцо?
Она уже поняла, в чем дело.
— Я скоро верну тебе его. Сегодня четверг. В субботу оно будет у тебя снова. Клянусь тебе!
Голубоватый бриллиант пустился в те же странствия, что и тросточка с набалдашником из слоновой кости.
Магнолии казалось, что заснуть не удастся. Она была даже уверена, что не заснет. Но здоровый молодой организм взял свое. Она заснула. Засыпая, Магнолия думала, что жизнь — страшная и в то же время великолепная вещь. Каждый день приносил ей что-нибудь новое. Она чувствовала себя зрелой, опытной и несчастной. Ей пришло в голову, что она старше, опытнее и, главное, богаче переживаниями, чем ее собственная мать.