Плазмоиды
Шрифт:
Поскреб выбритую щеку.
– Кстати, когда вы наконец перестанете ко мне по званию обращаться? – Слова вдруг вырвались у него сами собой.
– Вы не предлагали иных вариантов, – жертвуя конем, обронила Нина. Серых глаз она не отрывала от доски, но было заметно, что мысли ее далеки от черно-белых клеток. В голове полковника разыгрывались партии посерьезней этой.
– Николай. Сгодится?
Волкова улыбнулась. Ее угловатые скулы на несколько мгновений стали женственными, а на щеках появились симпатичные ямочки.
– Мы
Пимкин тоже неуклюже улыбнулся и дотронулся своими сухими пальцами до вздрогнувшего предплечья Нины.
– Шах и мат, – объявила Ветка, ловко сметая ферзя. – Вообще-то я хочу стать чемпионкой по киберспорту. Где мои пурумные вкусняшки?..
Генерал быстро отдернул руку, словно испугавшись этого мимолетного прикосновения, и встал с дивана.
– Ой! Я же совсем забыла! – вдруг спохватилась Ветка. – Меня Фоччи ждет! Жалко, что мы в этот раз не увидимся, ведь меня сейчас отсюда не отпустят погулять? А может, выпустят?
– Кто такой Фоччи? – тут же спросила Волкова, профессиональным жестом поворачивая головку девочки к себе. – Фоччи – мой друг, – снова сдунув со лба челку, сказала Ветка. – Мы теперь часто встречаемся.
– Э-э не-етушки… – протянул Егоров, усаживаясь прямо на холодный пол кубического хранилища, в метре от красной линии. – Всё, отбой.
– Ребята, он сошел с ума? – с ужасом предположила Маринка, закусив губу. – Юрка, перестань, прошу тебя!
– Юра, ты чего? – обеспокоенно спросил Максим, заглядывая Егорову в лицо.
Тот раздвинул ноги в стороны, руки безвольно положил между ними, а голову уронил на грудь, после чего стал до безобразия похож на крупного гиббона в свитере, брюках и туфлях, убитого выстрелом в затылок.
– Макс, тебе не надоело? – пробубнил Юрка. – А тебе, Торик? Фрунзик? Маринка? Вам всем не надоели эти религиозные игрища с комедийными интермедиями и спецэффектами?
– Его нужно поставить на ноги, – уверенным тоном психотерапевта произнес Герасимов.
– Не надо тут никого на ноги ставить! Нечего из себя врача строить, Фрунзик. Я сам ветеринар, если ты еще помнишь.
– Вот и кончай истерику, ветеринар! – прошипел Долгов, косясь на Папу, который отстраненно разглядывал свой перстень на морщинистом безымянном пальце. – Устроил тут позорище…
– Сначала греческие боги, которые вовсе и не боги, – с завидным упорством продолжил Егоров. – Потом месседж от самого Сына Божьего, Иисуса Христа. Что дальше? Перун? Ахурамазда? Один? Будда? Пророк Мухаммед? Амон-Ра в барке на подводных крыльях?
Никто не бросился останавливать Юрку, понимая, что ему просто нужно выговориться. К тому же в глубине души Максим был во многом согласен с другом. Сколько можно
– Я обычный, безработный, до уродства усредненный человечек… – эхом его мыслей отозвался Юрка и трагически вздохнул. – Сколько можно издеваться?
– А ну-ка, рота, подъем! – Долгов неожиданно для самого себя взял Егорова за шиворот свитера и принялся дергать вверх. – Потом ныть будешь, сопля подзаборная!
Маринка захлопала ресницами от удивления. Даже индифферентный Торик пробурчал что-то себе под нос, глядя на разбушевавшегося Максима.
Сам же Долгов осознавал, что ярость, которую он вымещает на Юрке, – лишь отражение злости на самого себя. За слабость, за малодушие и недостаток воли, за трусость, за то, что не в состоянии довести до конца дело, ради которого сначала несся сломя голову сквозь огонь и лед, чтобы спасти семью, потом бежал уже вместе с семьей сквозь лед и огонь…
Все это должно чем-то разрешиться, путь всегда должен приводить к чему-то.
И он чувствовал на уровне инстинктов: их путь не закончен. Не потому, что на Земле полнейшая неразбериха, а плазмоиды вот-вот нанесут очередной алогичный и страшный удар. Не потому даже, что без ответа осталось множество вопросов.
Нет.
Путь еще не закончен, потому что временами, несмотря на боль и отчаяние, внутри дрожит шершавая пружина. Она заставляет делать следующий шаг. А потом еще и еще…
Путь кончается лишь тогда, когда человек находит покой.
Не важно, где или в чем…
– Макс, ну чего ты? – Егоров попытался взбрыкнуть и высвободиться, но Максим крепко ухватил его за свитер, поднял-таки и развернул к себе.
– Юрий, перестань, – сказал он, посмотрев в глаза другу. – Ответь мне на один вопрос: твой путь здесь окончен? Егоров нахмурился и с силой провел ладонями по лицу. Поднял взгляд.
– Пожалуй, нет.
– Тогда давай послушаем человека и узнаем, о чем гласит пророчество. Или ты уже ни во что не веришь?
Юрка ощерился, и на носу у него едва заметно выступили веснушки.
– Ну, Макс, это было бы по меньшей мере недальновидно – не принимать в расчет то, что написано Иисусом. А вот верить или нет – уже дело хозяйское.
– Эти слова достойны уважения, – сказал понтифик и наконец оторвал взор от своего перстня.
Егоров обратился к нему:
– Извините, конечно, просто я вас не таким себе представлял. Думал, вы будете… ну… говорить не так светски. Религиозными штучками всякими нас пичкать.