Плеханов
Шрифт:
Делегаты конгресса тепло встретили выступление Петра Лаврова, который говорил о революционном движении народников в России.
Плеханов также записался в число выступающих. Он очень волновался, понимая, что должен выступить перед таким авторитетным форумом от имени зарождавшейся российской социал-демократии, неизвестной еще тогда на Западе. К тому же и имя его ничего не говорило многим присутствующим, хотя к тому времени его знали лидеры марксистов — Энгельс, Гед, Лафарг.
Павел Аксельрод подбадривал Плеханова.
Плеханов был, по воспоминаниям современников, худым и стройным мужчиной среднего роста, с красивым лицом, огромным лбом, орлиным носом и гордыми глазами, которые время от времени загорались веселым юмором. Особенно выделялись его чрезвычайно большие, своеобразные, густые
Выйдя на трибуну, Плеханов справился с волнением и в очень короткой речи успел изложить взгляды русских социал-демократов. Он начал, прямо обращаясь к делегатам конгресса: «Граждане! Вам, может быть, странно видеть на этом рабочем конгрессе представителей России, — России, где рабочее движение до сих пор, к сожалению, слишком слабо. Но мы думаем, что революционная Россия, во всяком случае, не только не должна держаться в стороне от новейшего социалистического движения Европы, но что, наоборот, теперешнее сближение ее с ним принесет большую пользу делу всемирного пролетариата». Далее он говорил о реакционной роли царского самодержавия как всемирного жандарма, о развитии капиталистических отношений и образовании пролетариата в России. Плеханов воспользовался трибуной, чтобы выступить с критикой народнических идей: «Силы и самоотвержение наших революционных идеологов могут быть достаточны для борьбы против царей как личностей, но их слишком мало для победы над царизмом, как политической системой». В заключение Плеханов сказал: «Задача нашей революционной интеллигенции сводится…, по мнению русских социал-демократов, к следующему: она должна усвоить взгляды современного научного социализма, распространить их в рабочей среде и с помощью рабочих приступом взять твердыню самодержавия. Революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может» (3—VIII, 86). Когда Плеханов шел на место, глаза его радостно сверкали, он чувствовал, что его выступление было выслушано с вниманием.
Потом, в кулуарах, его расспрашивали о революционном движении России и его перспективах, которые представлялись западноевропейским социал-демократам совсем в другом виде. Позднее русский эмигрант Алексей Воден посетил Ф. Энгельса, который сказал, что речь Плеханова на Парижском конгрессе и ему и многим товарищам понравилась. Энгельс познакомился с этой речью по протоколам, напечатанным в немецком журнале «Социал-демо-крат».
После конгресса Плеханов и Аксельрод решили поехать в Лондон, чтобы «представиться по начальству», как шутил Плеханов. О личном знакомстве с Энгельсом все они давно мечтали. О том, как произошло знакомство первых русских марксистов с одним из основателей научного социализма, оставил воспоминания Павел Аксельрод: «Нечего говорить, что к Энгельсу мы шли полные благоговения, и в этом отношении я и Плеханов ничуть не уступали друг другу.
У Энгельса по воскресеньям всегда собирались друзья и товарищи. Мы застали здесь: Эдуарда Бернштейна, уже вернувшегося после Парижского конгресса в Лондон, где было его постоянное местожительство; Эвелинга с женой Элеонорой Маркс, дочерью Карла Маркса. — Авт.); Шорлеммера, профессора химии в одном из английских университетов, участника революции 1848 года, после поражения которой он эмигрировал из Германии…
Энгельс знал со слов Каутского, Бернштейна и Степняка о группе «Освобождение труда» и о нас с Плехановым. Он читал по-русски и был знаком с «Нашими разногласиями» Плеханова. Принял он нас очень любезно, ласково.
Ему было уже за 70 лет (Энгельсу тогда было около 70, точнее, 69 лет. — Авт.). Слава, окружавшая его имя, ни в малейшей степени не отразилась на той сердечной простоте, которой он всегда отличался. При первой встрече с Энгельсом мы мало говорили с ним о политических вопросах. Общий разговор носил скорее шутливый характер.
Елена Демут, которая заведовала хозяйством в доме Энгельса, как раньше заведовала хозяйством в доме Маркса, усердно угощала нас — уже не помню, чем именно, но, кажется, там был большой пирог, а также пунш и пиво…
Когда мы уходили от Энгельса, было уже поздно. Шел сильный дождь, Энгельс вышел в переднюю провожать нас…
Энгельс просил нас заходить к нему, и с этого дня вплоть
Наши беседы вращались вокруг теоретических и политических вопросов и касались крупных фактов и революционных деятелей, в частности Бакунина и Лассаля…»
Плеханов тоже вспоминал об этой встрече с Энгельсом: «Я имел удовольствие в продолжение почти целой недели вести с ним продолжительные разговоры на разные практические и теоретические темы» (2—II, 360).
5. Лишенный «политического убежища»
Плеханову надо было возвращаться из Лондона домой. Но где теперь был его дом? Уже в течение нескольких месяцев он жил в Морне, пограничной деревушке во Франции, поскольку был выслан из Швейцарии как нежелательный иностранец. Поводом для его высылки послужило следующее событие. В марте 1889 года под Цюрихом в горах два народовольца испытывали бомбу которая неудачно взорвалась и ранила обоих участников этого опыта. В результате ран один из них вскоре скончался. В связи с этим начались обыски, аресты и высылки не только русских политических эмигрантов, но и некоторых русских студентов. Эта история оживила сеть царского шпионажа за границей. Руководитель сыскного дела за границей Рачковский развернул чрезвычайно бурную деятельность. Он добился того, что швейцарские полицейские передавали в его распоряжение все документы и переписку, взятые при обысках у русских эмигрантов. В печати была организована травля не только анархистов, но и тех русских революционеров, которые были чужды анархизму, Плеханова и Засулич, несмотря на их критическое отношение к террору и анархизму, выслали из Швейцарии. Сначала Плеханова собирались выслать вместе с семьей, но Розалии Марковне удалось при помощи профессоров, у которых она училась, добиться отмены этого решения. Для посещения семьи в Швейцарии Плеханов должен был получать разовый пропуск у властей.
Живя в Морне, Плеханов продолжал усиленно работать. Ему помогала Вера Ивановна, делала выписки из книг, переписывала черновики. Он написал брошюру, в которой вскрыл корни предательства Тихомирова, — «Новый защитник самодержавия, или горе г. Тихомирова». В это время удалось издать три номера литературно-политического обозрения «Социал-демократ». Большая часть статей в этом журнале принадлежала перу Плеханова. Здесь были напечатаны известные впоследствии произведения Плеханова — исследование «Н. Г. Чернышевский», вторая статья из серии «Наши беллетристы-народники», посвященная творчеству С. Каронина, воспоминания «Русский рабочий в революционном движении», «Первое мая 1890 года», рецензии, обозрения общественных и политических событий в России и за границей.
Начало 90-х годов было плодотворным в жизни группы «Освобождение труда». Кроме издания трех номеров «Социал-демократа», удалось вновь наладить связь с Россией, прерванную разгромом группы Благоева.
В конце 1891 года поехал в Россию заведующий типографией группы «Освобождение труда» С. Г. Райчин. Ему удалось установить контакт с кружком русских социал-демократов в Варшаве, а затем наладить связи с членами петербургского «Социал-демократического общества» — группой Бруснева. Райчин передал большое количество нелегальной марксистской литературы и договорился, что именно через Бруснева в Россию будут высылаться нелегальные издания группы «Освобождение труда». Однако на обратном пути в апреле 1892 года Райчин был арестован и сослан в Сибирь.
Но и после ареста Райчина связь с брусневской группой продолжалась. В 1891 году рабочие, находившиеся под влиянием этой организации, провели первую в России маевку. Первомайские речи русских рабочих были отпечатаны на гектографе, вскоре попали за границу, были изданы группой «Освобождение труда» и вновь переправлены в Россию. Летом 1892 года группа Бруснева была разгромлена, и столь удачно организованная связь с Россией опять прервалась.
К этому времени относится и начало сотрудничества Плеханова в социалистической прессе западноевропейских стран. После его выступления на Парижском конгрессе в «Социал-демократе», центральном органе Германской социал-демократической партии, появились две его статьи: «Внутреннее обозрение (русская жизнь в 1890 г.)» и «Еще раз о принципах и тактике русских социалистов».