Племя вихреногих. Книга 2
Шрифт:
— Может сработать, — вдруг сказал Игорь. — Не натуральная лужа, конечно, а дурой её показать. И трусихой. Раньше-то она решительной была, — а теперь забронзовела, думает только о том, как бы не вышло чего…
— Так мы в погоню поплывем или нет? — нетерпеливо спросил Борька.
Димка вздохнул. Сейчас он сам чувствовал себя последней предательской свиньей, — но страх ошибиться и завалить всё дело был всё-таки сильнее.
— Нет, Борь. Сейчас не поплывем. Одни. Пока всех ребят тут не поднимем.
— Ага, а как? — сразу же спросил Юрка.
— Ты же сам сказал, как, — усмехнулся Димка. — Глупо она себя ведет, да и подло, честно говоря. Вот и надо сделать так, чтобы все
— Агитацией предлагаешь заняться? — хмыкнул Борька. — Не боишься в итоге на остров необитаемый поплыть?
— Боюсь, — честно сказал Димка. — Но трусом не хочу быть. Понятно?
— Понятно, что тут непонятного, — Борька вздохнул. — Я, знаешь, мечтал в детстве в семнадцатый год попасть, в революции поучаствовать. Сбылась мечта идиота…
— Не хочешь? — без труда перевел Димка.
— Не хочу, — спокойно согласился Борька. — Не по нутру мне это, все эти интриги. Или в погоню плывем, — или давайте прямо всё им скажем.
— Ага, и все сразу нафиг нас пошлют, — сказал Юрка.
— Мне тоже это всё не по нутру, — хмуро сказал Димка. — Но там две сотни ребят мучаются в рабстве, — а тут две сотни лбов гадов в музей собирают и груши хером околачивают. И наши личные хотелки тут параллельны уже. Есть дело, его надо делать. Если кому это не по нраву, — выход свободный.
— Круто берешь, — не менее хмуро сказал Юрка. — Никак, на место "Аллы Сергеевны" метишь?
— А хотя бы и так, — спокойно сказал Димка. — Раз она дурью мается, — пусть подвинется тогда.
— Димк, ты того… в Наполеона не играй, — хмуро предупредил Борька. — Мы тут не затем, чтобы ты корону нацепил.
Димка вздохнул. Борька, конечно, его друг, — но сейчас это здорово мешало… Будь на его месте кто другой, — он бы дал ему в морду, а тут приходилось подбирать слова…
— Ребята, — наконец, сказал он. — Там наши в рабстве мучаются. Вы просто себя на их месте представьте. И как мы тут всякую чушь обсуждаем, вместо того, чтобы делом заняться. Да, может быть, мы ошибаемся. И будем за это отвечать. Перед собой, прежде всего. Но у нас долг есть. И его надо исполнять, нравится нам это или нет.
— Да понимаю я, — буркнул Юрка. — Надо. Только как?
— А вот на эту тему, — Димка усмехнулся, — мы и будем думать.
Он перевел взгляд на ухоженный "дворец" "Аллы Сергеевны", — и неожиданно даже для себя пропел:
Ладно, ладно, детки,
Дайте только срок —
Будет вам и белка,
Будет и свисток!
* * *
— Навались, навались!
Димка изо всех сил налег на шест, — и ствол, наконец, с треском рухнул. Полезная штука стрелолист, — но вот валить его чистое мучение. Древесина у него твердая, сам ствол имеет воздушные корни-подпорки, — к тому же, ещё и обросшие длинными и острыми отростками, похожими на колья. Хочешь сделать плот или лодку, — подруби сначала их (хотя штуки эти не вполне бесполезные, — они шли на дротики и остроги для ловли рыбы), потом эти корни, а потом и сам ствол. А потом свали его, да не себе на голову, а куда надо.
Димка с вздохом перевел дух. На этим работа вовсе не закончится. Надо обрубить огромные треугольные листья (тоже непростое дело, — черешки у них жутко колючие) которые идут тут на миски, но не только: они покрыты тонким слоем воска, который тут плавят, а потом покрывают те же лодки, — а также, ясное дело, делают из него свечки. А потом надо распилить
Димка вздохнул. Собственная злость сейчас тоже раздражала его. Ведь мог же рвануть в погоню, вместе с ребятами, — так нет же! Сам остался и их уговорил. А теперь отважно изничтожает гада в мечтах, вместо того, чтобы взяться за дело. Вот что действительно изводило его, — мысли о том, что он на самом деле просто струсил. Очень легко ведь сказать себе, что не надо поддаваться на провокации, надо сохранять выдержку и так далее, — тем более, что именно это всегда твердят взрослые. Ещё проще придумать себе суперважное задание, ради которого нужно прикинуться шлангом, — чтобы в нужный момент… только вот момент никак не наступал. Они уже третий день в Столице, — и не продвинулись пока что ни на шаг. Просто некогда было. "Алла Сергеевна", словно что-то пронюхав, всё время гоняла их то туда, то сюда. Теперь вот загнала уже на лесоповал…
Правду говоря, против этого Димка совсем не возражал. Если бы не постоянная тяжелая работа от рассвета до заката, он, наверное, уже просто свихнулся бы от всех этих мыслей. Выбор-то, тот самый, о котором так любят писать в книгах, как оказалось, сделать очень просто. Только вот потом за него приходится отвечать, и перед собой, и перед друзьями. Игорь хмурился, Борька шипел, Юрка мало что ядом не плевал в его сторону, — и от всего этого Димке становилось так тошно, что хотелось сбежать куда глаза глядят. Или, рванув рубаху на груди, полезть на баррикады. Вот только и это добром точно не кончилось бы. Как ни крути, но советских ребят среди Волков всего четверть, — да и те из шести разных всё же Союзов. Остальные, — кто из своего средневековья, кто вообще из рабского строя или дикости. Здесь им хорошо, они и рады. Нет, идейно их, конечно, обработали, — да только суть, похоже, прежняя осталась: своя рубашка ближе к телу…
С берега донеслись крики, и мальчишка обернулся, приложив ладонь к глазам. В бухту Столицы входил плот, — "Бойкий", пару дней назад отправленный к Горгульям с дружеским визитом. Ничего особо интересного от его возвращения не ждали, — но сейчас на его палубе было как-то явно слишком людно. Уплывал десяток, вернулось два. И этот второй десяток смотрелся откровенно странновато. Невысокие, худенькие, с золотисто-коричневой кожей, лысые, не одетые, — только в каких-то портупеях, с небольшими луками…