Племя
Шрифт:
Как понял правитель, Безводьем люди морского леса называли небольшой островок среди мангровых зарослей, на котором могли собраться сразу несколько десятков человек, не боясь проломить пол хижины или перевернуть в толчее свои пироги.
— Как долго туда добираться?
— Больше дня.
— Тогда, наверное, нам нужно отправляться немедленно? — поднялся на ноги Найл.
— Да, — согласился вождь. — Если вы уже сыты, то нам пора.
Безводье представляло собой плотно утоптанную, почти круглую плешь, выпирающую
На острове не росло ни единой травинки. Да и не удивительно: каждый из вождей прибыл на собрание в сопровождении пяти-шести воинов, вождей оказалось не менее полусотни — так что на маленьком клочке суши возникла изрядная толчея. Многие из вождей ходили, прикрытые со всех сторон настороженными мужчинами, сжимающими в руках тяжелые весла. Земля собраний явно не считалась среди кланов священной, и многие ожидали здесь нападения исподтишка.
Рыжий Нос, кстати, тоже спрятался под прикрытие воинов.
Молодого вождя, основавшего новый клан, на Безводье не любили. Ведь племя Рыжих возникло не на пустом месте — новый друг Найла сманил к себе людей из других кланов, причем воинов в большинстве молодых, сильных и решительных, с красивыми женами, которыми те не желали делиться со старыми вождями.
Получить рану от обсидианового меча в ответ на подобный поступок считалось здесь делом обычным.
Прибытия Рыжего Носа ждали, и вскоре после того, как его пироги уткнулись в берег, вожди начали неторопливо рассаживаться в круг — в согласии со старыми дружескими отношениями, новыми интересами, желаниями прибиться к более сильному клану. Случайное место получали только опоздавшие, которым приходилось занимать оставшиеся пустыми места.
За вождями в затылок друг другу усаживались его воины, отчего сверху собрание напоминало огромный цветок со множеством лепестков.
— А много людей в каждом клане, вождь? — шепотом поинтересовался Найл. — У меня двадцать две семьи, — похвастался Рыжий Нос, — у большинства меньше, у некоторых больше. Но больше пяти-шести десятков семей кланы обычно не растут. Тесно, дома ставить негде, рыбы на всех не хватает. Обычно именно в самые большие кланы приходят болезни, после которых не остается вообще никого.
Теперь Посланник понял и то, почему обиженные не соберутся вместе, и не разгонят клан его друга. Для очень многих старых племен новорожденные кланы — единственная возможность сбросить избыток населения, спастись от болезней и угрозы голода. Эти всецело поддерживали Рыжего Носа и готовы были оказать ему родственную помощь.
По всей видимости, в хижине одного из дружески настроенных вождей они и ночевали по дороге сюда. Так что вражда и дружба примерно уравновешивали друг друга, и позволяли Рыжему Носу балансировать на тонкой грани относительной безопасности.
Наконец все вожди заняли свои места, хождения по острову прекратились. Наступило относительное затишье.
— Дети Великого Брата! — громко начал свою речь Рыжий Нос, поднявшись на ноги. — Несколько дней назад из просторов моря к водам моего клана приплыло
Между вождей прошел тихий гомон: лодок такого размера не мог себе представить никто.
— Люди этих кораблей сказали нам, что они чтут заветы Великого Брата, стремятся возрождать и распространять жизнь, и именно с этой целью приплыли к нашим водам. Они просят разрешения пройти мимо нашего леса в Голодную реку.
— Ты лжешь, Рыжий Нос, — выкрикнули слева.
— Что?! — друг Найла схватился за деревянную рукоять своего меча. — Кто смеет обвинять меня во лжи совету?!
— Ты лжешь, Рыжий Нос, — повторил, вставая, высокий широкоплечий мужчина. — Чтящим заветы Великого Брата нечего делать в мире мертвых. — Туземец осклабился, и добавил: — В мире проклятых мертвых!
Совет оживился — назревала стычка. Из клана Ореховых Стержней к Рыжему Носу недавно ушел молодой воин, который вскоре забрал с собой только вошедшую в возраст женщины девушку, а чуть позже увел еще одну, для своего друга. Занявший место после смерти отца молодой Сирап еще мог стерпеть пропажу воина — но ни к одной из девушек он не успел даже прикоснуться! Не мудрено, что он не стал подбирать слова, разговаривая с ненавистным вождем.
Обитатели морского леса не имели привычки прятать мысли, и Найл легко читал в сознании Си-рапа, как тот, на голову превышая Рыжего Носа ростом, вдвое — в ширине плеч, рассчитывает легко прибить своего врага, вместе с воинами прийти на правах победителя в его дом, а затем, лишив остальных членов клана главного укрытия, разгромить их и скормить рыбам. — Заткнись и сядь, безмозглая камбала, когда взрослые люди разговаривают о серьезных вещах, — поднялся Найл и вышел вперед. — Твое место в детской яме, а не на совете вождей, лупоглазый недоумок.
Самые обидные в здешних местах ругательства Посланник Богини выбирал из сознания самого Сирапа, у которого они роились постоянно, как фруктовые мухи над гнилыми грушами.
Туземец опешил от неожиданного выпада, а Найл с удовлетворением отметил, что бросаться на защиту своего вождя его воины не спешат. Похоже, любовь Сирапа к постоянному гостеванию в постелях подданных успела всем изрядно надоесть.
— Если ты такой умный, — только растерянностью громилы можно было объяснить то, что он вдруг начал действовать в соответствии с правилами и приличиями. — То почему бы нам не решить этот вопрос в поединке?
Среди вождей пробежал гул одобрения. Все правильно, поединок — достойный способ утопить оскорбление и доставить развлечение окружающим. Вот только Найлу этот выход отнюдь не нравился. Поединок по законам морского леса предполагал схватку один на один имея из оружия только весло и обсидиановый меч — причем сражаться требовалось на пирогах, разгоняясь лоб в лоб. Посланник Богини прекрасно понимал, что на пироге с ним даже сражаться не потребуется: он и сам через минуту перевернется. А потому правитель презрительно скривил губу и ткнул пальцем в Сирапа: