Плененная горцем
Шрифт:
На закате они разбили лагерь возле одинокой скалы, устремленной к звездам, на вершине невысокого холма. Ночь была на удивление тихой и ясной. Ни одно дуновение ветерка не нарушало царящей вокруг тишины. Луна была полной и такой яркой, что на нее было больно смотреть. Горы заостренными силуэтами вырисовывались на фоне темнеющего неба.
Дункан развел костер и поджарил на палочках копченую свинину, которую им дала с собой Бет. К мясу у них был ржаной хлеб и сочная
Поев, он прислонился спиной к скале и извлек из споррана оловянную флягу.
— Это, девушка, монкриффский виски — самый лучший виски в Шотландии. — Какое-то мгновение он разглядывал флягу. — И один Бог ведает, как сильно я нуждаюсь в хорошем его глотке. — Он приподнял флягу в шутливом тосте, запрокинул голову и начал пить. Затем протянул флягу Амелии. — Может, тебе тоже стоит сделать глоточек. Когда ты ощутишь его бодрящую силу, поймешь, почему мы так гордимся тем, что мы шотландцы.
Она приподняла брови.
— Мне это покажет хорошо приготовленный напиток?
— Да, девушка, это и многое другое.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
— Я понимаю, чего ты добиваешься, — с вызовом в голосе произнесла она. — Ты пытаешься меня напутать и заставить нервничать из-за того, что я нахожусь здесь с тобой одна.
— Тебе совершенно определенно стоит меня бояться, — произнес он. — Я дюжий и темпераментный горец, вооруженный секирой, и у меня имеются определенные потребности.
Он замолчал и насмешливо прищурил свои удивительно синие глаза.
Прозвучавший в его словах намек заставил ее содрогнуться, но она высокомерно вздернула подбородок, потому что твердо решила не показывать свой страх. В то же время она понимала, что он всего лишь предостерегает ее, призывая к осторожности. Похоже, он старался держаться на безопасном расстоянии от нее.
Вытянув перед собой ноги и опять прислонившись к скале, Дункан еще отпил из фляги.
— А-а, — простонал он. — Это лучшее из того, что может предложить Шотландия. Хотел бы я знать, как у графа получается такой роскошный виски.
— Мне трудно представить, что для тебя существуют неисполнимые желания, — произнесла Амелия — Насколько я поняла, обычно ты просто берешь то, что тебе приглянулось.
Он поднял голову.
— Ну что ты, девушка, это далеко не так. В противном случае я бы уже давно лишил тебя девственности, и ты была бы мне за это чрезвычайно благодарна.
Она разразилась громким, но несколько деланным смехом, который должен был отразить оскорбленное достоинство.
— Твоя самоуверенность кажется мне абсурдной, — отсмеявшись, заметила Амелия.
— Когда речь идет о моем искусстве любовника, в этом нет ничего абсурдного. Я очень хорошо умею ублажать женщин.
— Знаменитый Мясник, — начала вслух размышлять
Амелия не сводила глаз с фляги. Ее мучила жажда, а пить больше было нечего. Кроме того, ее привлекала перспектива заснуть сном младенца.
— Ты, наверное, рассчитываешь меня ослепить, — продолжала она, принимая у него флягу. — Ты не боишься, что от восторга я упаду в обморок?
— А чего мне бояться, девушка? Ты просто рухнешь набок, а трава здесь мягкая.
— И не говори.
Взяв флягу, она взболтала содержимое, запрокинула голову и припала губами к горлышку.
Ого! С таким же успехом она могла проглотить жидкий огонь. Как только виски скользнул в ее пищевод, в животе полыхнул настоящий пожар. Она закашлялась.
— Ты называешь это роскошным? — голосом осипшего старика пробормотала Амелия.
— Да, девушка, этот напиток крепче, чем яйца быка.
Она зажмурилась.
— И ты получаешь от этого удовольствие?
Однако она не выпустила флягу из пальцев, твердо решив не позволить этому хваленому шотландскому напитку взять над собой верх, но помедлила, прежде чем решилась сделать второй глоток. Она решила, что немного придет в себя и приложится к горлышку еще разок.
Запрокинув голову, она смотрела на звезды, и вскоре ее мысли вернулись к событиям этого дня. Она думала об Эллиотте и о том, как ему двое суток удавалось выживать в этой глуши.
— Погонщик, которого мы встретили, сказал, что у Эллиотта нет матери, — вздохнув, произнесла она. — У меня уже нет ни отца, ни матери. Но, по крайней мере, когда я была маленькой, у меня была мама, которую я могла позвать ночью, если мне снился страшный сон, и которая обязательно приходила и утешала меня. Я всегда буду помнить ее руки и то, как они меня обнимали. — Она склонила голову набок. — Мне почему-то кажется, что тебе никогда не снились кошмары и ты не нуждался в утешениях и никогда никого не звал к себе ночью.
Дункан сидел в совершенно расслабленной позе, прислонившись спиной к скале, но его взгляд был таким же внимательным, как всегда.
— Я часто плакал по ночам, и мама всегда приходила.
— Тебе снились кошмары? У тебя была мама?
— Что бы ты обо мне ни думала, девушка, я не отродье дьявола, а человек.
Амелия смутилась и, желая скрыть неловкость, сделала еще один глоток виски. Напиток снова обжег ей горло, но на этот раз проглотить огненную жидкость ей было легче.
— Возможно, ты удивишься, — продолжал Дункан, — но моя мама была образованной женщиной, француженкой по происхождению. Она сама научила меня читать и писать, а затем отправила в школу.