Пленённая мечтой
Шрифт:
— Недоноски, — прорычал он. — Ведь видят же, что здесь госпиталь!
С запада послышался ответный гул, и появилась эскадрилья самолетов Королевских воздушных сил. Грейс вместе со всеми в изумлении смотрела, как враждующие звенья выполняли сложный небесный балет, взмывая и ныряя в попытке перехитрить друг друга. Все казалось таким нереальным и далеким, что трудно было поверить в то, что там, наверху, люди вроде Брюса, для которых это было увлекательной смертельной игрой.
Наконец немцы уступили поле боя, и самолеты Королевских воздушных сил улетели. К атакованной колонне хлынули машины скорой помощи
Грейс подносила, подавала и вообще делала то, что ей велели, следуя за капитаном Уэзерби и командой диагностики между носилками, постоянно борясь с ужасом и пытаясь заставить свои руки не дрожать. Она рада была увидеть, что Брюс уже уехал. Он благополучно едет в Англию, прочь из этого бедлама.
Весь день санитары заносили пациентов с красными бирками в операционную палатку, а оттуда в палату, которая была настолько переполнена, что носилки использовали в качестве временных постелей между койками. И все это время продолжали поступать новые раненые. Около четырех, как раз когда одни из санитаров шутливо сказал Грейс, что пора бы сделать перерыв на чай, снова послышался гул самолетов. Почти сразу же за ним послышались разрывы бомб.
— Ложись! — крикнул кто-то. — Все на пол!
Оглушительный рев и взрывные волны трясли опоры палатки. Услышав крики, Грейс выбежала наружу. Там, где находилась палатка с операционной, теперь было почерневшее, дымящееся месиво тел, лотков и инструментов.
Капитан Уэзерби, вся в пятнах крови и сажи, отдавала приказания.
— Солдаты, натяните брезент и принесите из комнаты санитаров стол. Радируйте в роту Б, что нам немедленно нужны врачи и медсестры. — Тут она ткнула пальцем в Грейс. — Вы мне нужны, чтобы помочь заштопать некоторые из этих ран.
Она уже отмывала руки и жестом приказала Грейс сделать то же самое.
— Но я никогда не ассистировала в операционной, — сказала Грейс.
— А я никогда не оперировала. Но больше никого нет, а некоторые из этих парней умрут от потери крови, если мы не попытаемся…
Первого пациента положили на стол. Капитан Уэзерби наложила ему на нос маску с хлороформом и разрезала китель, обнажив кровавое месиво на месте грудной клетки.
— Одному Богу известно, что нам здесь делать, — пробормотала она. — Лучше сначала очистить его. Тампоны, сестра, и побольше дезинфектанта!
Грейс никогда не видела более ужасающего зрелища. Истерзанная плоть, в которую вдавились обрывки ткани, так мало напоминала человеческое тело, что она почувствовала, как в горле ее поднимается желчь.
Вернувшийся санитар отдал честь.
— Радиограмма отправлена, капитан-мэм, — сказал он. — Они сейчас же отправляют помощь. И есть еще плохие новости. Скорая помощь, которую мы утром отправили к побережью, получила прямое попадание. Разлетелась на кусочки, к сожалению.
В голове Грейс прибоем ударяла кровь, все вокруг поплыло.
— Брюс! — отчаянно крикнула она и куда-то побежала. До нее как издалека донесся окрик капитана Уэзерби:
— Сестра, вернитесь! Сейчас же вернитесь!
Чьи-то руки схватили ее.
— Куда, по-вашему, вы направляетесь? — возмущенно спросила капитан Уэзерби.
—
Капитан Уэзерби дала ей пощечину.
— Возьми себя в руки, девочка.
— Не могу! — рыдала Грейс, дрожа всем телом. — Только не Брюс! Это бессмысленно…
— Конечно, бессмысленно! — крикнула Кэтрин Уэзерби. — Но мы не можем сдаваться. Все эти люди умрут, если мы сдадимся.
Ее голос заглушили новые взрывы. Немецкие самолеты вернулись. Грейс подняла глаза и увидела, как стена фермы задрожала и разлетелась. Кирпич ударил ее по голове, и все стало темно.
3
Больница «Святая Катерина» для выздоравливающих в Истборне стояла посреди аккуратно причесанных газонов, с видом на красные черепичные крыши городка в одну сторону и на кипящие под ветром воды Ла-Манша — в другую. Было начало июня, и на ухоженных бордюрах цвели первые розы, когда Грейс шла по вымощенной плитками дорожке с маленьким чемоданчиком в руке. Она только что приехала из «Хейзелдина», такого же учреждения для выздоравливающих, на таком же утесе чуть дальше по побережью, где она провела месяц, приходя в себя после ранения головы и сотрясения мозга. Она снова возвращалась к работе — но не возвращалась во Францию.
Не успела она войти, как ее громогласно окликнули:
— Сестра!
Где-то в середине коридора из двери выглядывала голова. Над медно-красным лицом видна была белая крахмальная шапочка.
— Сюда. Живо! — прогудел голос.
— Я только что прибыла, и мне велено сразу же доложиться старшей сестре больницы, — Грейс показала на свой чемоданчик.
— Она может подождать, — сказала женщина своим низким голосом, широко, по-йоркширски артикулируя гласные. — У меня тут горы работы, а делать ее некому. Положите чемодан и накидку в гостиной и идите сюда. Идет война, знаете ли, и мне надо делать перевязки.
С облеченными властью не поспоришь. Грейс сделала, что ей было велено, и очутилась в плохо освещенной моечной комнате прямо перед раковиной, полной грязных суден. Не успела она осознать, в какую попала переделку, как в конце коридора раздалось резкое громыхание и появилась каталка, которую толкала высокая долговязая молоденькая медсестра в косынке, как у Грейс, из-под которой выбивалось несколько непослушных кудряшек.
Никогда я не научусь справляться с этой штукой! — простонала она, влетая в комнату. Каталка ударилась о дверную раму и, наконец, остановилась, упираясь в шкаф. — Увы, еще один груз «этой радости». — Она начала выгружать вновь привезенные судна и утки.
Лицо Грейс, видимо, выдало ее мысли, потому что сестра-доброволец спросила:
— Не то, чего вы ждали, да?
Грейс услышала аристократический выговор, так похожий на ее собственный, и слабо улыбнулась.
— Я только что приехала, — сказала она. — Могли бы хотя бы дать мне отдышаться.
— Знаю, — отозвалась незнакомая девушка. — Я здесь уже целых два дня, а меня еще ни разу не подпустили ни к одному пациенту. На добровольцев здесь смотрят как на смертельно опасные орудия, которые надо держать от греха подальше. Меня зовут Дафна Страуд. — Она протянула руку. — Поосторожнее с пузырями, — добавила она, когда Грейс взяла ее за руку. — Скрести горшки — жуткое дело для непосвященных.