Плененная невинность

Эллис Люси

Алексей был крайне удивлен, и в прежние дни — до сегодняшнего дня — Мэйзи бы засмеялась. Но теперь ее слишком сильно тошнило.

Инна сказала по-русски что-то, что заставило Алексея замолчать.

Когда тошнота прошла, Мэйзи осознала весь ужас своего положения. Неловко поднявшись, она спустила воду в унитазе и заковыляла к раковине, боясь поднять глаза на Алексея. Отражение в зеркале ей не льстило: она была мертвенно бледна, а ее роскошная прическа начала разваливаться.

Поза и выражение лица Алексея красноречиво говорили о том, насколько он

зол. Его руки безжизненно висели вдоль тела, и он стоял на месте как вкопанный, не в силах сдвинуться.

Инна ушла. «Мудрая женщина», — думала Мэйзи, обхватив себя руками за талию. Ей нужно было, чтобы ее обняли, но Алексей явно не собирался этого делать. И его трудно было жалеть, когда он вот так возвышался над ней — пошли два метра русского мачизма — и осуждал ее.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула:

— Да, Инна мне помогла. Она очень добрая.

— Сколько ты выпила?

— Не знаю.

— Ты же не пьешь.

— Я многое не делала до сегодняшнего дня, — пробормотала Мэйзи, наклоняясь над раковиной.

— Где твое платье? Почему ты не одета? — резко спросил Алексей.

— Я разлила шампанское на платье. Инна его застирала. — Мэйзи сделала порывистый вдох. — Мне кажется, здесь был мужчина, и он меня видел… когда я была раздета.

— Я знаю.

Лицо Мэйзи стало белым, как полотно.

— Не переживай, я с этим уже разобрался.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала Мэйзи.

— Все ушли. Я выдворил всех гостей с яхты.

— О-о… — Мэйзи поняла, что Алексей зол не на нее — произошло что-то другое. Но он выдворил всех с яхты из-за нее. Может, для ее же блага?

— Он с тобой разговаривал? Прикасался к тебе?

— Нет. Я закрылась здесь и не открывала дверь ни на секунду.

Выражение лица Алексея изменилось, и он шагнул навстречу Мэйзи. Ей хотелось закричать: «Почему ты не обнимешь меня?»

— Я ни о чем не жалею, — проговорил он тихим, но твердым тоном. — Я отказываюсь раскаиваться в том, что произошло в Лондоне, но прости, если я грубо с тобой обошелся.

— Мне так не показалось, — честно ответила Мэйзи, не понимая, почему Алексей завел разговор о Лондоне. Но тут к ее горлу снова подступила тошнота, и она со стоном направилась к унитазу. — Отойди, — успела проговорить она, прежде чем ее начало рвать. Она почувствовала, как руки Алексея легли ей на плечи. — Вот каково быть твоей любовницей, пробормотала она и сползла на пол, опустив голову и плечи. Ей не хотелось видеть отвращение на лице Алексея.

К ее удивлению, Алексей тоже сел на пол. Он был бледен и напряжен, в его глазах отражалась печаль, и Мэйзи вдруг осознала, что он весь день так выглядел, только сейчас ему было еще хуже. Он страдал, а она весь день думала только о себе и своих невзгодах.

— Все хорошо, — сказала она, погладив его подбородок. — Я здесь.

Но она зря это сказала. Он вздрогнул, потом протянул ей руку, которую Мэйзи не взяла. Тогда он подхватил ее на руки, как куклу, и понес на кровать. Мэйзи даже не сопротивлялась — она ощущала внутреннюю пустоту, и Алексей

мог нести ее пустую оболочку, куда ему вздумается.

— Ты плохо себя чувствуешь. Тебе надо прилечь, — сказал он так, будто говорил сам с собой.

— Я хочу уйти с этой яхты, — тихо проговорила она. — Хочу домой.

Уложив Мэйзи на кровать, Алексей провел рукой по волосам. Был вечер — ленивый, теплый вечер, какие бывают в конце весны и в начале лета. Но Алексею было холодно, как зимой в Санкт-Петербурге.

Семнадцатое мая. Этот день он всегда проводил на этой яхте в окружении множества людей. Но теперь люди ушли, и с ним была только Мэйзи, бледная и удрученная, и спорила с ним по пустякам. Она ничего не понимала.

Но он никак не мог забыть, как один из его гостей, сын магната Аристотеля Куриса, рассказал Степану о том, что «любовница Ранаевского» разгуливает нагишом по одной из кают. Не будь рядом Валерия, Алексей просто убил бы Куриса, но сначала ему нужно было попасть к Мэйзи. Он пулей влетел в каюту и увидел, что Мэйзи лежит в постели, а рядом с ней сидит Инна и успокаивает ее.

— Мэйзи, я сейчас немного не в себе. Мне хотелось бы побыть одному, ты не против?

Мэйзи скинула ноги с постели. Ее халат распахнулся, и она непослушными руками запахнула его. Алексей вспомнил о том, что произошло в Лондоне.

Она не приглашала его к себе, а он ворвался к ней, наплевав на приличия, и напал на нее — точно так же, как любой мужчина, который входил в однокомнатную квартиру, где они жили с матерью, задирал ее юбку и делал свое черное дело. А потом оставлял деньги на кухонном столе — деньги, которые она тратила на выпивку, одежду и наркотики. Если бы не сердобольные соседи, Алексей умер бы с голоду.

— Сколько времени ты хочешь пробыть один?

— Только сегодня. До конца сегодняшнего дня. — В его голосе была черная, безнадежная печаль.

Мэйзи кивнула. Больше сказать было нечего. Но тут она вспомнила о маленьком мальчике с яркими синими глазами и подняла голову.

— Нет. — Она посмотрела Алексею в глаза. — Нет.

На лице Алексея отразился страх. Хладнокровный и самоуверенный Алексей Ранаевский был напуган.

Мэйзи шагнула ему навстречу, а он отшатнулся от нее, будто она была вооружена и опасна.

— Инна рассказала мне о приюте.

— Инна не имела права этого делать, — резко ответил Алексей.

— Может, и так, но тебе же было всего семь лет!

Алексей даже не вздрогнул, и пустота в его глазах стала невыносимой для Мэйзи.

— Что особенного в сегодняшнем дне? — спросила она.

Алексей по-прежнему смотрел сквозь нее, но Мэйзи решила не отступать. Она подошла к нему и обняла его за талию. Он напрягся, но не оттолкнул ее. Она крепче сжала его в объятиях и, прижавшись щекой к его груди, услышала, как колотится его сердце.

— Семнадцатого мая у меня день рождения.

Эти простые слова глубоко затронули душу Мэйзи. Так вот как он празднует свой день рождения. Никто и не догадывался…