Плененная во тьме
Шрифт:
– Давай, покажи нам свои хорошие манеры. Предложи ей то, что ты принес.
Взглянув на Калеба с подозрением, Джаир подошел к кровати и протянул ей стакан с водой.
В ее широко распахнутых глазах явственно отображалась боль, непонятная Калебу.
– Давай, зверушка.
Он подчеркнул ее прозвище, не удивившись тому, что она стрельнула в него взглядом, но в выражении ее лица больше не было гнева, там остался лишь страх.
После того, как он воздержался от последующих комментариев, ее дрожащая рука, наконец, потянулась к таблеткам и стакану. Она очень старалась не касаться
Когда стакан опустел, она протянула его обратно, осторожничая, дабы случайно не коснуться Джаира пальцами, при этом глядя несчастными глазами прямо сквозь него, на Калеба.
– Скажи спасибо, шлюха, - выплюнул Джаир, когда она просто свернулась калачиком. Калеб нахмурился, но оставил это замечание без ответа.
Ее глаза снова искали руководства Калеба, затем, слабым голосом она произнесла «Спасибо» и сильнее закуталась в свой плед.
Под пренебрежительным взглядом Калеба, Джаир покинул комнату. И снова он остался наедине со своей загадочной добычей. Аккуратно приблизившись к холмику из пледа на кровати, он присел, и наклонился к ее лицу.
– Ты очень гордая, - прошептал он.
– Я был к тебе добрым, а ты проказничала. Но перед тем, кто был готов тебя изнасиловать, ты проявила покорность… это о многом говорит.
– Пошел ты на хрен, - был ее тихий, хриплый ответ.
Он захохотал.
– Знаешь, ты очень интересная.
И это было правдой. По какой-то причине, он с самого начала знал, что она будет полна неожиданностей.
Когда его смех медленно сошел на нет, Калеб заговорил, при этом, голос его был холодным и бархатистым, одновременно.
– Но, знаешь, я бы предпочел, чтобы именно тыпошла на хрен... на мой.
Холмик из пледа дернулся, и резко скрутился, когда она повернулась и поспешно попятилась назад, прижимая плед к груди так, как будто это могло остановить его. Не сдержавшись, Калеб рассмеялся. Ее глаза вонзились в него, словно кинжалы, но он успел заметить, что зрачки в них расширились.
Ее желудок был пустым, а таблетка действовала быстро. Учитывая дозу, которую он ей дал, действия таблеток уже должно было дать о себе знать.
Ее голова упала, но она быстро приподняла ее. Калеб улыбнулся.
– Что… что со мной происходит?
– заплетаясь, произнесла она.
Ее тело расслаблялось помимо ее воли. И она всячески старалась бороться с действием препарата.
– Ты будешь спать, зверушка, - с легкостью произнес он.
– Что? Почему?
Ее глаза были широко раскрыты от шока, и она подергала себя за губу.
– Мое лицо немеет.
Из нее вырвалось забавное хихиканье, вскоре сменившееся глубоким дыханием.
Невольно расплывшись в улыбке, Калеб направился к двери.
Глава 3
Мне было семь, когда я впервые услышала слово шлюха. Это случилось в один из тех немногих дней, которые я проводила со своим родным отцом, день, который я, до сих пор, отчетливо помню, потому, как тогда он здорово меня напугал.
Мы смотрели фильм "Возвращение
Я была ошеломлена, представив, как из меня выливается кровь, а кожа прилипает к костям.
– Папочка, а я женщина?
Сделав большой глоток виски с колой, отец ответил, - Когда-нибудь, ты ею станешь.
Мои глаза наполнились слезами, когда я представила, насколько это ужасно остаться без капли крови, - А откуда мне взять так много крови?
Улыбнувшись, отец обнял меня. Запах алкоголя в его дыхании, всегда действовал на меня успокаивающе, - Найдешь, малышка... просто не будь шлюхой. Сильнее прижавшись к отцу, и произнеся, - Не буду!
– я откинулась в кресле, и, заглянув в его нетрезвые глаза, задала свой главный вопрос - Но, что такое шлюха?
Грубо усмехнувшись, отец ответил - Спроси об этом у своей матери.
Однако я не спрашивала. Я никогда не рассказывала своей матери, о чем мы разговаривали с отцом, хотя каждый раз, когда он приводил меня домой, она старалась расспросить меня об этом. Наверное, инстинктивно, я понимала, что расскажи я ей, это однозначно привело бы к ссоре.
Два года спустя, на мой девятый день рождения, у меня начались месячные, и я стала жалобно просить маму вызвать врача. Но вместо этого, она затащила меня в ванную комнату и потребовала объяснить, что происходит. Подняв на нее глаза, и излучая всем своим телом стыд, я прошептала, - Я - шлюха.
В следующий раз, когда я увидела своего отца, мне было уже тринадцать. И к тому моменту, у меня уже имелось точное представление о том, что же такое "шлюха".
Моя мама была шлюхой, потому, что в слишком раннем возрасте влюбилась в моего отца и забеременела мной... затем моим братом.... а после, моей сестрой.... и еще одной моей сестрой... а после и еще одним братом... ну, и... всеми остальными. Из-за нее, меня ожидала подобная участь. Казалось, что блуд уже присутствовал в моей крови, точнее, в моей грязной крови. Мои дедушка и бабушка верили в это, так же, как и мои тети, и их мужья, и даже их дети.
Моя мама была самой младшей в семье, и мнение ее старших сестер ложилось на нее тяжким грузом. Но самое важное было то, что она самаверила в это. И, более того, она заставила поверить в это меня.
Мама одевала меня в длинные платья, запрещала пользоваться косметикой, носить сережки, и все остальное, что было оригинальнее простой заколки для волос. Мне было запрещено играть со своими родными или двоюродными братьями, и даже сидеть на коленях у собственного отца. И все это делалось для того, чтобы ненароком не выпустить мою внутреннюю сущность настоящей шлюхи. К тринадцати годам, я была сыта по горло своей семейкой, обвиняющей меня в демонстрации своей puta,поэтому бунтовала при любой возможности.