Плененное сердце
Шрифт:
— Я все же подозревала, что у тебя что-то на уме, — сказала она, нежно касаясь его руки.
Нэвил был поражен ее проницательностью, но скрыл это. «Сохранить что-нибудь в секрете от моей жены — почти невыполнимая задача», — фыркнул он про себя.
— Ну, а насколько ты теперь мне доверяешь? — загадочно спросил он.
Она тут же насторожилась, но, уже кое-чему научившись, ждала, пока Нэвил сам объяснит, в чем дело.
— Я разделяю твою любовь к Броули, Колли, можешь не сомневаться в моей искренности; но на какое-то время нам лучше было бы переехать в Моуртон, — ласково сказал он. — Не отвечай
Нэвил тоже кое-чему научился и гордился тем, что смог сформулировать в такой форме то, что должно было быть приказом; по крайней мере, этого требовали его планы. Он наклонился и прижал голову к ее животу. Мысль о том, что он станет отцом, с каждым днем занимала в его голове все больше места, и он на каждом шагу демонстрировал Колби, как трепетно любит ее и их ребенка.
— Ты просто дьявол, Нэвил Браунинг. — Она нежно провела пальцами по его волосам. — Я только жалею, что не сказала тебе раньше, как сильно хочу стать хозяйкой Моуртона.
— Думаю, это стоит отметить. Но ты должна позволить мне самому все организовать.
Переезд в большой дом на холме состоялся в ближайшие дни с почти военной точностью. Пэнэман прервал свою работу и уставился на процессию карет, фургонов и повозок, змеей ползущую в сторону Моуртона. Он почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и лишь необходимость поддерживать свой маскарад удержала его от того, чтобы не броситься сломя голову вдогонку.
Все, что осталось от его внушительного арсенала, он, делая вид, что занимается работой, спрятал в разных местах вокруг Броули и на эту ночь планировал завершающую атаку на семью.
Сначала он был счастлив настолько, насколько вообще мог быть счастлив его полный ненависти разум. Не спеша он смаковал окончательное уничтожение, которое планировал. Однако каждый раз, когда он видел Колби и Нэвила, полностью поглощенных друг другом, ему хотелось разделаться с ними прежде, чем все оружие будет на месте.
Пэнэман вновь и вновь вспоминал ту ложь, которой его кормил Кортнэйдж, говоривший — и не раз — что Колби и Браунинг друг друга не переваривают. И разве он сам собственными глазами не наблюдал их ссору? Он никак не мог выяснить, что на них повлияло, но теперь их семейное счастье только подчеркивало пустоту и никчемность его собственного несчастного существования. Он не мог забыть легкость, с которой Колби разрушила ту жизнь, которую он так сильно любил, помыкая соседями-неудачниками. Как часто он уговаривал Кортнэйджа эмигрировать в Австралию и зажить в колонии жизнью состоятельного человека. А эта дрянь лишила его всего.
Глава 44
Торжественный вечер по случаю вступления Колби в права хозяйки Моуртона вызвал разговоры по всей округе, и большинство местной знати было взбудоражено тем, что Нэвил собирается сделать из этого семейное торжество. Вся семья получила его указание одеться в лучшие наряды и украшения, а с ферм и из погребов Моуртона были извлечены лучшая еда и питье. Джон Лир, редко покидавший Моуртон с тех пор, как Нэвил вернулся из Франции, был срочно командирован в Лондон за экзотической провизией и драгоценностями из сейфов семьи Браунингов.
Это будет вечер, который вряд ли кто-нибудь из них забудет.
Колби и ее свекровь пришли в
Чтобы развлечь своих гостей, Нэвил добавил кое-что новенькое. Он пригласил художников, чтобы они запечатлели в этот день семью в доме и рядом с ним, и особенно за обедом.
— Это не должно стать воспроизведением «Последней вечери», — говорил он им за чаем, рискуя навлечь на себя обвинения в ереси, — но я хотел бы, чтобы мой ребенок увидел, как мы все выглядели в тот день, когда дорогая Колби согласилась стать хозяйской моего дома.
Лир вернулся в Моуртон за несколько часов до обеда, и тщательно скрывающий, что он привез из Лондона. Вручив леди Мириам ларцы с драгоценностями, он зашел в столовую со шкатулкой для Колби.
— У нас почти не было времени узнать друг друга получше, — с сожалением заметила Колби. — Может быть, через несколько месяцев, когда семья вернется в Лондон, мы, как когда-то, сможем посещать магазины и галереи.
Лир беспокойно ходил по комнате. Это так не походило на его обычное, почти флегматичное поведение.
— Что-то не так, Джон? Что-то тревожит вас?
— Нет, ничего, — поспешно ответил он. — Я так рад, что вы с его светлостью счастливы, а Мэтью очень быстро идет на поправку. Даже этот странный человек Пирс говорит, что я не такой дурак, как он полагал.
Колби знала, что Джон Лир настоял на том, чтобы его включили в число участников охоты на Пэнэмана.
— Я уезжаю, Колби, — сказал он, садясь и беря ее за руку. — Лорд Нэвил был настолько добр, что рекомендовал меня своему другу в Америке, и я буду учиться бизнесу. У меня проявился интерес к деньгам.
Колби порадовалась за него, но ей стало грустно, и она сказала ему об этом:
— Вы были моим первым и единственным другом в Лондоне. Что бы я без вас делала?
— У вас есть муж, и кому, как не мне, знать, что он лучший и достойнейший из мужчин. — Лир не отпускал ее руку. Для нее с самого начала не были секретом те чувства, которые он к ней питал, и она видела, что его тянет к ней все больше и больше. Она многим была ему обязана, но никогда не смогла бы отблагодарить его тем, что значило для него в жизни все. Ее недюжинный талант к любви мог проявиться лишь один раз и лишь для одного мужчины.
Колби встала и слегка обняла его за плечи.
— Я привез вам кое-какие подарки из Лондона, — сказал Лир, целую ее в щеку. — Они в вашей комнате.
Подарками Лира оказался лондонский гардероб Колби, а также парижский, который Нэвил привез с собой. Одежда никогда не значила для нее слишком много, но именно в этот вечер она хотела выглядеть как можно лучше. Для своего мужа.
Незадолго до восьми Нэвил вошел в ее комнату со шкатулкой драгоценностей несколько большего размера, чем та, что ей вручил Джон Лир. В своем безупречно скроенном вечернем костюме он выглядел просто великолепно. Она не могла не любоваться им и не удивляться своему счастью, что у нее такой красивый, любящий муж.