Плененные страстью
Шрифт:
Его светлость отпустил ее и помог подняться.
– Нужно ли нам испробовать это снова? – спросил низким хриплым голосом.
Ему обязательно быть таким высоким и… и сильным? Внутреннее чувство все еще взывало о побеге.
Изумленная, Эмили смогла лишь неловко кивнуть. Ее тело по-прежнему била дрожь от щекотки.
– Не хотите ли сопроводить меня на завтрак, мисс Парр?
Когда девушка вновь кивнула, он взял ее руку в свою и повел в столовую.
Если она не может убежать от него, вероятно, стоит попробовать другую тактику. Эмили верила в силу искреннего серьезного разговора. А вдруг ей
– Почему хмуритесь?
Эмили пригнула голову в надежде спрятать от него лицо.
– Ваша светлость, я просто устала после напряжения прошлой ночи, вот и все.
Эмили могла поклясться, что прошлой ночью он бормотал что-то о другом виде воздействия, но она понятия не имела, на что намекает герцог. Однако, прежде чем у нее появилась возможность заговорить снова, они дошли до столовой.
Утреннее солнце освещало огромную комнату и стол, за которым с легкостью могли уместиться двенадцать персон. Нижняя часть стен была отделана вишневым деревом, верхняя выкрашена в теплый светло-желтый цвет. На ней висели массивные портреты темноволосых мужчин из разных эпох, они глядели на Эмили, затаив в глазах некое подобие улыбки.
Эта комната отличалась от остальных в доме. Она выглядела более уютной и удивительно простой с высокими большими окнами на противоположной от серванта стене. Пышные кусты форзиции достигали середины каждого окна – ярко-желтый контраст на фоне изумрудного плюща, плетущегося по краям окна. У Эмили появилось такое чувство, будто она вошла в волшебный мир, окруженный цветами.
Совсем не вписывающийся в этот мир Годрик правил своими землями, как бог природы. Он не расхаживал с важным видом. Наоборот, его поступь была элегантной, словно у кошки, когда хозяин заводил ее в столовую.
Эмили ощутила странную гордость при горькой мысли, что такой мужчина, как он, предложил ей разделить с ним постель. Он переспал с огромным количеством женщин, именно так поступали повесы, и тем не менее… заявил, что заинтересовался ею. Насколько бы глупым это ни казалось, ей было приятно ощущать себя желанной, пока она не вернулась к мысли о том, что должна быть начеку рядом с ним и его веселой компанией бунтарей.
На серванте позади стола стояла тарелка с фруктами, ветчиной, говядиной и яйцами. В конце стола сидели трое парней. Красивый рыжеволосый молодой человек со светло-карими глазами читал газету; когда Эмили и Годрик вошли, он наградил их заготовленной улыбкой.
Осмотрев себя, девушка поняла, каким помятым стало ее платье. Знал ли этот человек, что Годрик щекотал ее для усмирения? Эмили все еще огорчал тот факт, что ему удалось настолько эффективно подчинить ее.
Парень с газетой встал, как и двое других. Они все вежливо отвесили поклоны головой, а Годрик усадил ее на стул напротив молодого человека, продолжавшего читать «Морнинг пост». Герцог опустил руки ей на плечи, довольно сильно, это давление явно предупреждало ее сидеть смирно на месте или отвечать за последствия.
Рыжеволосый парень, отложив газету, протянул девушке блюдо с тостами.
– Доброе утро, мисс Парр. Вам хорошо спалось?
Не поднимая головы, Эмили взяла тост и положила себе на тарелку.
– Да, спасибо. Я спала довольно-таки хорошо.
Эмили отдавала себе отчет, что находилась в комнате наедине с четырьмя влиятельными лордами. Бледнолицый блондин справа от нее был лордом Эштоном Ленноксом, зажиточным бароном. Она мельком видела его два дня назад, при своем первом выходе в свет; Анна Чессли тогда еще указала на него. Он стоял с бокалом вина рядом с дебютантками и беседовал с какой-то девушкой, чей отец являлся владельцем «Драммонд-банка».
Годрик выбрал место слева от нее, пока третий парень, Седрик, усаживался рядом с молодым человеком, читавшим газету. Такая расстановка загнала ее в угол.
Она положила руки на колени и сжала их в кулаки.
«Дыши, Эмили. Дыши». Девушка вдохнула ароматный воздух и заставила себя успокоиться. Раз уж убежать из комнаты ей не удастся, она узнает о своих похитителях все, что сможет.
– Прошу прощения, вы маркиз Рочестер или граф Лонсдейл? – тихо спросила она у четвертого парня.
Он повел бровью.
Эмили покраснела, почувствовав, что все уставились на нее.
– Прошлой ночью я слышала имена: герцог Эссекский и виконт Шеридан. Поскольку знакома с мисс Чессли, эти имена звучали вместе с еще тремя: маркиз Рочестер, граф Лонсдейл и барон Леннокс. Прошу прощения, если я ошиблась в своих предположениях, – поспешно добавила она, однако молодой человек сверкнул светло-карими глазами.
– Не извиняйтесь, мисс Парр, вы абсолютно правы. Я маркиз Рочестер. Но, будьте добры, обращайтесь ко мне Люсьен. Никто из нас не любит титулы, особенно в компании столь прелестной леди. Вот тот джентльмен, это барон Леннокс. – Люсьен указал на парня, который загнал ее в угол в экипаже прошлой ночью. – Лонсдейл должен еще одарить нас своим присутствием. Кстати, Эш, не сходишь ли ты, чтобы поднять его? Лучше разбудить и привести его сюда, иначе он весь день будет ходить сердитым из-за вчерашнего портвейна.
Эштон, одарив Эмили приятной улыбкой, удалился. В лице этого парня было что-то доброе, сочувствующий взгляд его голубых глаз внушал ей проблеск надежды. И все же она не могла не удивиться, почему он должен будить Чарльза, если это могли сделать слуги.
– Вы подруга Анны Чессли? – спросил Седрик.
– Да. Она была так добра ко мне, когда я приехала в Лондон, милорд.
– О, я настаиваю, чтобы вы называли меня Седриком. Терпеть не могу это бессмысленное слово «милорд». А теперь скажите мне: она часто упоминала мое имя?
Он поднял брови, и Эмили едва сдержала ухмылку. «Этот человек накачал тебя опиумом, не забывай об этом».
Если оставить в стороне заносчивого и сыплющего угрозами Годрика, то другие вовсе не казались такими уж мерзкими. Но благодаря «Квизинг-глаз газет» Эмили знала об их репутации. Они с удовольствием присоединились к плану Годрика похитить ее. Однако в их присутствии она чувствовала себя безопаснее, чем с человеком вроде Бланкеншипа. Возможно, потому что все они были от природы красивыми. Свойство, благодаря которому, без сомнения, погубили многих женщин в Лондоне.