Плененный любовью
Шрифт:
Она отказалась от вуали – та бы только намокла от непросохших после ванны волос. Но до обеда оставался всего час, и у Кейт не было времени их сушить.
Кейт снова водрузила на голову диадему и, напоследок окинув себя взглядом в зеркале, вышла из комнаты. Вероятно, она и не выглядит столь прилично и аккуратно, как утром, но точно гораздо лучше, чем с вымазанным грязью лицом. Унижение от того, что мужчина, которого ей хотелось впечатлить, видел ее в таком состоянии, оставалось болезненно свежим. Но Кейт поступит так, как поступала всегда: встанет, отряхнется и попытается
Она поспешила из комнаты, желая убедиться, что дети выглядят наилучшим образом для «знакомства». Ее губы сжались. Кейт старалась не расстраиваться из-за прохладной реакции Грегора – без сомнения, неожиданное появление троих детей может потрясти кого угодно, – но ничего не получалось. В первый раз Грегор ее подвел. Его жестокие слова все еще звучали в ее голове. Словно Кейт может просто выгнать этих детей и не заботиться об их дальнейшей судьбе. Они же дети, ради всего святого, а не бродячие кошки!
Когда Грегор увидит их и познакомится с ними поближе, он передумает. Надо только быть терпеливой. Ей же он разрешил остаться, разве нет?
Кейт верила в него за них обоих. Как утверждала его мать, Грегору нелегко налаживать связи, но когда ему это удается, они становятся крепкими как сталь. И Кейт в этом не сомневается, ведь она достаточно испытывала его терпение.
Она виновато пожевала губу. Ведь она же не нарочно. Ну, может, раз или два. Но со временем страх, что Грегор отошлет ее, ослаб. Теперь Кейт выводила Грегора из себя только потому, что это, кажется, был единственный способ заставить его вернуться. К тому же ей нравилось забираться под безупречный фасад невозмутимости и просто наблюдать, как темнеет взгляд зеленых глаз, как стискивается широкий соблазнительный рот, как под идеально вылепленной челюстью начинает биться небольшая жилка.
Но теперь этого Кейт стало мало. Она хотела, чтобы он смотрел на нее, как мужчина смотрит на женщину. Она хотела чтобы он обнимал ее и целовал, как целовал ту вдову предыдущего стольника, с которой она видела его в прошлый визит домой. Кейт хотела заставить Грегора понять, что она создана для него.
Добравшись до верхнего этажа башни, Кейт обнаружила, что Этти и Лиззи, одна из судомоек, держат под контролем только Эдди и Мадди, а Пип куда-то запропастился. Он не вернулся ни в дом, ни в чердачную комнату, где они спали вместе с Эдди.
Оставив младших детей в умелых руках служанок, Кейт отправилась на поиски Пипа. Она догадывалась, где сможет его разыскать. Он почти три недели спал в амбаре, прежде чем ей удалось убедить его, что его место в доме. Амбар до сих пор оставался его укрытием – там Пип прятался, когда уставал от суеты большого дома. И именно там он зализывал раны.
Не то чтобы Кейт винила во всем Грегора… Но она так старалась, чтобы Пип почувствовал себя здесь как дома, а Грегор все разрушил всего парой резких слов.
У нее сердце болело за гордого мальчишку, который так старался быть сильным и претворялся, что его не
Она хотела верить в это почти так же, как Пип. Но возраст мальчика всегда ее беспокоил. Кейт знала, что Грегору только исполнился тридцать один, и понимала, что все же пятнадцать – слишком рано, чтобы произвести ребенка. Уверенность Грегора – по крайней мере, в отношении Пипа – была вполне обоснованной. Кейт надеялась только, что Пип этого не заметит.
Кейт рассчитывала, что Грегор, бросив лишь взгляд на мальчика, сразу полюбит его, так же как и она. Может быть. Хотя она знала, что все это – глупые надежды. Грегор и с ней-то возился неохотно, и ей не следовало ожидать, что он с радостью примет троих детей. Но все-таки он не может от них отказаться, они нуждаются в нем.
Грегор передумает.
Достигнув амбара, Кейт распахнула дверь. Резкий землистый запах ударил в нос, но ей это не мешало. Она тоже долгое время провела в амбаре, когда впервые попала сюда.
– Пип?
Она услышала что-то похожее на приглушенный всхлип и какую-то возню.
– Я здесь, – ответил он. – Со щенком.
Несколько недель назад одна из деревенских собак ощенилась. Сука отказалась от больного последыша, и фермер собирался утопить беднягу, когда Пип пришел бедняге на помощь и принес его в дом. Удивительно, но зверек не только пошел на поправку, но их старая, упрямая амбарная кошка, которая не любила никого, кажется, решила, что она его мать.
Кейт прошла в дальний конец амбара и обнаружила Пипа сидящим у стены в последнем стойле. У нее сердце сжалось при виде предательских мокрых полос на его распухшем окровавленном лице. Но она притворилась, что не заметила. Его гордость сейчас была крайне уязвима. Пипа всегда переполняли гнев и бравада. Но они помогали ему выжить, и Кейт не собиралась разрушать эту защиту.
– Как он?
Пип пожал плечами.
– Я принес ему обрезки мяса от вчерашнего ужина, и, кажется, ему понравилось.
– Ты уже придумал ему имя?
Мальчик покачал головой.
– Нет. – Кейт понимала: он не даст щенку имени, пока не будет уверен, что тот выживет. Пип оглядел ее наряд и сердито сощурился.
– Это из-за него, да? Ты нарядилась так из-за него?
Кейт понадеялась, что не краснеет, но щеки показались ей подозрительно горячими. Господи, это что, так очевидно?
– Нет, я…
– Он тебе нравится, да? Ну а мне вовсе нет. Я его ненавижу. И он мне не отец!
Кейт вытащила табурет для дойки коров и уселась на него рядом с мальчиком.
– Зачем ты так говоришь?
– Мама говорила, что он красавец. Что мы с ним одно лицо. Я на него совершенно не похож. Он холодный, самодовольный урод.
Пип выглядел таким сердитым, что у Кейт не хватило духу улыбнуться. Он сомневалась, что кто-то хоть раз назвал Грегора Макгрегора уродом.
– Он это несерьезно, Пип. Он просто очень удивился. Когда ты с ним познакомишься…