Шрифт:
Самый факт встречи, которую ему назначили, испортив утро и прервав завтрак, настораживал. И даже не то настораживало, что встречу ему назначили как в шпионском детективе – в безлюдном месте, в темное время. А то, что вообще позвонили. Ему! С предложением, в котором – он подозревал – ничего хорошего нет.
Человек, тот, что позвонил, очень нервничал. И торопился. Старался, чтобы его нельзя было узнать по голосу, – нарочно гнусавил, кажется, даже прикрыл рот платком. Глупость какая. Он же все равно явится на встречу, что секретничать?
И это
Вопрос.
Он отложил в сторону телефон. Взял столовые приборы и несколько минут сидел с вилкой и ножом, не шевелясь. Тупо рассматривал мобильник. Омлет с помидорами остывал, остывал кофе, который он готовил с таким удовольствием.
Откуда этот человек узнал о нем? Именно о нем? Он же семь лет ни с кем не выходит на контакт. Ни с кем из прежней опасной жизни. Он уехал далеко от мест, где так опасно прославился. Ясно дал понять, чтобы его не беспокоили. Что беспокоить его – опасно, черт побери.
Сем лет тишины. И вдруг этот звонок, испортивший ему утро. Этот остывающий завтрак.
Кто? Кто мог звонить? Кто-то из близких тех, кого он когда-то устранил? Его выследили? Жаждут мести – поэтому пытаются завлечь в ловушку и назначают встречу у черта на рогах в половине первого ночи?
Не пойти было нельзя. Он должен знать, кто осмелился его побеспокоить. И пойти нельзя: это сто процентов ловушка. Значит, что?
Значит, надо тщательно подготовиться. Времени предостаточно.
Он все-таки съел остывший омлет, выпил холодный кофе. Было невкусно, но выбрасывать еду он не мог – грех. Не торопясь, убрал со стола, вымыл посуду, расставил все по полкам и по новенькой, недавно собственными руками сколоченной лестнице спустился в подвал.
Сорвал с крюков тяжелый занавес из толстого брезента. Дернул за ручку у самого пола. Потайная мощная дверь плавно съехала внутрь. Он протиснулся в узкий проход, нашарил выключатель слева от входа, щелкнул. Яркие лампы осветили три стеллажа с оружием, мишени у дальней стены. Это была его оружейная комната. Любимая комната. Он перевез ее с последней квартиры, из прошлой жизни. Искренне надеясь, что здесь это ему не понадобится. Что здесь он будет просто заниматься, чтобы не потерять навык.
И вдруг!
Он выбрал пистолет, не засвеченный ни в одном деле. Накрутил глушитель. Нож в ножнах – на щиколотку. Без этого никак, с этим он практически не расставался.
Вышел из оружейной через двадцать минут, успел любовно погладить каждый предмет в своей коллекции. Вернул на место дверь, снова повесил на крюки тяжелый занавес. Для надежности пододвинул верстак. Поднялся в дом, прошел в гостиную. Сел на углу дивана у глухой стены напротив входа. И застыл.
Он знал, что просидит так до самого вечера. Будет сидеть и думать. Взвешивать, вспоминать, сопоставлять, рассчитывать. Так было всегда раньше, и в этом состоял залог успеха. Потом поужинает, оденется и поедет к назначенному месту. За три-четыре часа до назначенного времени. Чтобы
Это тоже всегда себя оправдывало. Это всегда его спасало.
Ужин перед выездом, как обычно, легкий. Мысли должны быть ясными, сна – ни в одном глазу. Он зажирел сейчас на вольных хлебах, мог уснуть и в начале одиннадцатого. Поэтому на столе ничего, кроме куска вареной курицы и овощного салата. И еще – в обход правил последних лет – кружка с черным крепчайшим кофе. И кофе с собой в маленьком термосе.
Он поужинал, все убрал, помыл, расставил. Осмотрел кухню – полный порядок. И пошел одеваться.
Полка с его рабочей одеждой на антресолях. Думал уже, что не понадобится никогда, поэтому так высоко убрал. Черные плотные штаны в обтяжку. Черная водолазка, теплая, удобная. Черная шапка с прорезями для глаз – на всякий случай. Это когда объект должен был выжить. Удобные ботинки на мягкой подошве.
Оделся. Глянул на себя в зеркало, и сделалось тошно. Неужели это никогда не кончится? Неужели так и будет преследовать его до последних дней? А как же семья, о которой он так мечтал? Как же дети, которых хотел не меньше трех? Для кого он, черт побери, купил этот дом? Большой, основательный, безопасный. Потребность о ком-то заботиться давно не дает ему покоя. Он даже начал ходить на свидания, уже пару лет как. Правда, пока не нашел ту единственную, которая разделила бы его взгляды и согласилась бы быть с ним и в радости и в горе. Но ведь ищет!
И вдруг снова звоночек из прошлого. Что за сволота его обнаружила? Ничего, уже через несколько часов он все будет знать.
Человек, который звонил утром, явился строго в назначенное время. Глупец! Остановил машину – номера, кстати, ему ни о чем не говорят. Минут пять не глушил двигатель. Потом выбрался на воздух, походил туда-сюда. Зашел в свет стоп-сигналов. И вот тогда…
– Вот сука! – прошептал он, не выдержав. – Ладно, сейчас я тебя встречу.
Заказчик как раз полез в карман за телефоном, когда ему в затылок уперлось дуло пистолета.
– На колени! – скомандовал он. – Или выстрелю.
Тот послушно шлепнулся на колени. Всхлипнул.
– Как на меня вышли? – Это был первый вопрос.
– Вас узнали. – Голос дребезжал, стал каким-то бабьим. – Удивились, что вы здесь делаете. Когда выяснили, что живете уже семь лет, решили взять на заметку.
– О как. – Он помрачнел. – И кто же это? Кто меня узнал?
– Я, – нехотя признался тип и поежился от страха. – Я один. Больше никто.
– Понятно. – Он нехотя убрал пистолет. Убивать эту суку у него права нет – не за что. Пока не за что. – Что за дело?
Руки, поднятые высоко над головой, дрогнули. Одна поползла вниз.
– В чем дело? – рявкнул он и уперся твердым пальцем в затылок гостя. – Руки наверх!
– Фотография. В кармане. Можно? Можно достану?
– В каком кармане? – Он наклонился и пошарил по карманам чужого короткого пиджака из хорошей кожи. – В левом?
– Так точно.
Вытащил фотографию. Посветил крохотным фонариком. Красивое девичье лицо. Совсем юное.
– И? – Он сунул фотографию этому в пиджаке под нос. – Чего хочешь?