Пленница Белого замка
Шрифт:
Наверно, я должна была возненавидеть этого древнего великана. Землю, ставшую вдруг жесткой и каменистой. Свое тело, такое беспомощное и слабое. Но я не умею ненавидеть. В этом – мое проклятие. И спасение. Потому что отчаиваться я не умею тоже.
Я поняла причину падений. У меня нет сил. Обычных, человеческих. Обязательно нужно поесть. Но встать я не могу.
Ближайшее гниющее дерево нашлось на расстоянии вытянутой руки. Там, под корой, живут толстые белые личинки. Они лопаются во рту вязкой, пресной жижей. Даже силы на жевание тратить
Утром я ем змею. Она обвилась вокруг запястья, когда я шарила в траве в поисках щепки. От укуса распухла рука, но это не большая плата за нежное, сочащееся кровью мясо.
Силы прибавлялись, и охотничьи угодья стали шире.
Когда-то отцовский егерь учил нас с братом ставить тенета. Не благородная охота, но теперь наука пригодилась.
Первого кролика я ем сырым, а шкуркой обматываю ноги. Хоть раны и заживают за одну ночь, а так удобнее. Одежду заменяют пучки папоротника, связанные травой. Оборачиваю юбку вокруг пояса. Ужасно. Только вот стыдно мне не бывает.
Ручей нахожу по звериным тропам. От ледяной воды ломит зубы, но я все же решаю искупаться. Скидываю травяной наряд и ложусь в звенящий поток.
Кожа покрывается мурашками. Я закрываю глаза и позволяю воде запустить тонкие пальцы в волосы. И только искупавшись, понимаю, насколько плохо без нитей…
Прямо надо мной стоял охотник. Удивленный и… Исходящие от него волны похоти чувствовались издалека. Стало жарко и капли воды на теле тут же испарились, сменившись испариной. А внутри, в том месте, где сходятся ребра, заворочался Голод. И чем желаннее я была для мужчины, тем сильнее – боль.
Увы, сейчас, без помощи Замка, унять её можно было только одним способом. То, что охотник не ждал нападения, сыграло на руку. А убивать я умела. Но никогда прежде я не делала это с помощью высохшего до каменной крепости острого сучка. Самым сложным оказалось пробить сонную артерию одним ударом.
Охотник падает, двумя руками зажимая рану. Я отскакиваю, чтобы не достал в агонии, и смотрю, как извивается на земле человек. Из него алым ручьем вытекает жизнь, и похоть сменилась страхом. Холодным, липким… А еще есть недоверие. Почему-то люди никогда не верят, что уже – конец.
Они боятся смерти. И их ужас, когда она все-таки заглядывает им в глаза, сладок. Пьянит, как старый, хорошо настоявшийся мед. Но выпить его я не могу – мужчина, даже смертельно раненый, все еще сильнее меня.
Голод. Ноги подгибаются, хочется упасть на землю и, прижав к животу колени, выть от боли.
В последний миг, тот самый, когда жизнь решает, остаться ей в теле, или улететь, я смелею. Подхожу к охотнику, ловлю мутнеющий взгляд и приникаю губами к ране.
Все, что пережил мужчина в жизни, обрушивается на меня лавиной. Боль рождения. Он сам не помнит её, я же выпиваю до капли.
Бесполезно. Видно, слишком далеко я от дома. Придется пока хранить человеческие чувства в себе.
Но кто же так постарался? Неужели герцог разозлился за то, что вмешалась в приграничную стычку? А чего он ждал? Не могла же я спокойно смотреть, как от нашей земли оттяпывают приличный кусок?
Я обещаю себе, что разберусь. И этот охотник мне поможет.
Отстирываю в ручье одежду, в обувь набиваю прошлогодней травы. Ремешки туго обхватывают голень. Примеряюсь к оружию – широкий нож и маленький, непривычно легкий арбалет. В мешке нашлись силки и настоящая еда. Вареное мясо, сухая колбаса, хлеб и сыр. Жую тут же, запив пивом из кожаной фляжки. И проверяю кошелек.
Таких монет я не знаю. Разберусь на месте.
Ночевать у костра, под пологом из плотной ткани было уютнее, чем сейчас, в трактире. Я пожалела, что не ушла из города на ночь. Пришлось терпеть до рассвета, когда трактирщик разбудил спящих и велел убрать тюфяки. Кто-то потребовал завтрак, я же поскорее выбралась на улицу. Но запах ночлежки преследовал меня и там.
Нормально дышать я смогла, только выйдя на луг. Сегодня рыцари покажут свои умения, а в ожидании главного зрелища людей развлекут солдаты и наемники. Победителю достанется увесистый кошелек, Лойз из-за него и приехал. Я могла только пожелать новому знакомому удачи. А заодно посмотреть, на что он способен.
Рев труб заставил толпу качнуться к дороге. По ней из города двигалась процессия.
В первый день турнира рыцарям полагается подъехать к шатрам с подобающей торжественностью. Для этого они поднялись еще затемно и выехали к ближайшему храму. Там жрец благословил их оружие и призвал биться честно, во славу Богов и Прекрасных Дам.
Теперь нарядная кавалькада возвращалась к ристалищу.
Впереди шли жонглеры. Яркие мячи вырвались из их рук, чтобы, описав дугу, вернуться обратно. За ними шествовали Мастера Огня. Увы, ничего интересного я не у них не подсмотрела. Знаменосцы тоже не порадовали. Под ритмичный перестук барабанов они синхронно взмахивали разноцветными тряпками с гербами города и устроителей турнира, но до великолепных мастеров "Игр с Флагами", которых я видела дома, им было далеко.
Дальше на одинаковых вороных лошадях ехали герольды и судьи. Нарочито просто одетые и без гербов, они считались чуть ли не самыми уважаемыми участниками праздника.
И только после судей, выстроившись в колонны по трое в ряд, выступали нарядные рыцари. Некоторых сопровождали дамы сердца, восседая на крупах могучих коней. Как-то раз и я так ехала. Мне было семь лет, и молодой рыцарь, друг отца, решил пошутить. "Пусть привыкает к роли дамы сердца". И все бы ничего, не будь я влюблена в этого сэра Нотхельма. Счастье кружило голову и я посматривала на остальных сверху вниз. Сейчас от того чувства даже следа не осталось. Лишь зарубка глубоко в памяти.