Пленница Белого Змея
Шрифт:
— Все хорошо, — повторил Эрик. — Брюн, вы умница. Вы прекрасно справляетесь. Вот, возьмите.
Брюн почувствовала прикосновение металла к ладони и увидела, что Эрик вложил в ее руку небольшой пистолет.
— Обернитесь, — ласково произнес Эрик.
Брюн обернулась. Слуга возле стола медленно выпрямился и застыл, глядя на нее. Альберт довольно ухмылялся, откинувшись на спинку плетеного кресла и крутя в руках салфетку — он искренне наслаждался представлением. Возможно, показывал слуге какие-то картинки, заставляя его оставаться
Брюн увидела свою руку словно бы со стороны — подняв ее, она навела пистолет на слугу, и теперь надо было нажать на курок. Брюн смотрела: перед ней был молодой парень, растерянный, смотрящий в глаза собственной смерти и не понимающий, почему должен умереть.
Крошечная настоящая Брюн, заточенная в стеклянной комнате, орала во всю глотку и всем телом билась о прозрачные стены.
— Нет! Не буду! Нет! — крик ее души был беззвучен и страшен. — Я Брюнхилд Шульц! Я не буду!
— Я Брюнхилд Шульц, — повторила Брюн. — Я не буду.
Пистолет упал в траву, и Брюн тоже упала: рухнула на колени.
Наваждение исчезло.
Когда Брюн окончательно пришла в себя и стала осознавать, что происходит, то увидела Эрика — он был в ярости. Дорогой майсенский фарфор, на котором был сервирован завтрак, почти весь превратился в осколки — господин Эверхарт изволил швыряться посудой.
Брюн ощутила острую, мстительную радость. Она не была марионеткой, она могла сопротивляться — и это было настолько хорошо, что уже не имело значения, как ее за это накажут.
— Она не могла! — чашка пролетела через поляну, ударилась о плечо мраморной статуи, украсив воздушный хитон каменной девы кофейными потеками. — Не могла!
Эрик устало опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Его плечи едва заметно вздрагивали.
— Ну не надо так, — прежде насмешливый голос Альберта теперь был усталым и понимающим. — Не надо. Неужели ты думал…
— Она должна была выстрелить, — с тяжелым напором произнес Эрик. — Я настроил все поля. Отдал четкую команду. Она должна была выстрелить! Вчера все было отлично, Берт. А сегодня…
Он махнул рукой и отвернулся.
— Она резала вены, да? — уточнил Альберт. Эрик кивнул. Брюн казалось, что он готов расплакаться от обиды, словно девчонка.
Это было замечательно.
— Второй этап прошел без сучка и задоринки, — глухо промолвил Эрик. «Сволочь, — подумала Брюн, вспомнив, как именно проходил второй этап. — Какая же сволочь!»
Берт пожал плечами.
— Может, нам просто попалась маленькая шлюшка, — предположил он. — Которая получала искреннее удовольствие. Надо работать дальше, Эрик. Ты же понимаешь, что…
Брюн поняла, что снова не может дышать: спазм сдавил горло, выбивая воздух из легких мелкими порциями. Сумев-таки подняться на ноги, она пошла, не разбирая дороги: просто ради того, чтобы уйти от этой поляны и этих ужасных людей подальше.
«Маленькая шлюшка, — стучало в ушах. — Маленькая шлюшка».
1.5
Эрик
— Плакали? — уточнил Эрик, усаживаясь на другой край скамьи. — Незачем. Мой брат болен, не принимайте его слова на свой счет.
На самом деле, ему тоже хотелось плакать. Все, что произошло вчера, по факту оказалось только масмерическим гипнозом, магнетизмом — и рухнуло, наткнувшись на внутренние установки Брюн. Классический эксперимент, как в учебнике. Эрик думал, что способен сломать систему нынешней артефакторики, но в итоге система его победила. Надавала пощечин тонкой рукой подопытной девчонки.
«Это я тут должен плакать, — подумал Эрик. — Я».
— И чем он болен? — похоже, Брюн спросила просто ради того, чтоб спросить. Ей было безразлично.
— Страсть, доходящая до крайности, — вздохнул Эрик. — Неукротимое влечение к женщинам, которое делает его безумным. Так что постарайтесь проще относиться к его словам.
Девчонка одарила его гневным взглядом, который обжег сильнее давешних пощечин.
— Он назвал меня шлюхой. Как относиться к этому проще, не подскажете?
Эрик устало откинулся на спинку скамьи. По зеленоватой поверхности пруда величаво скользили лебеди. Вот уж у кого нет никаких проблем — живи, кушай, размножайся, храни царственную осанку. А ему досталась гордая, строптивая и упрямая подопытная, и поди знай, как ее обуздать. Впрочем, кто говорил, что будет легко? Заказчик как-то обмолвился, что хочет применить артефакт на особе невероятной силы духа — значит, придется работать так, чтоб уметь обойти любой характер и темперамент.
— Допустим, понимать, что на самом деле вы не шлюха, — произнес Эрик, провел по лицу ладонями и добавил: — Брюн, как же мне с вами не повезло. Вы такая непокорная, вы все делаете поперек.
Брюн рассмеялась — и смех ее был демонстративным и горьким.
— Так отпустите меня домой. Я буду очень рада избавиться от вашего общества.
— Не сомневаюсь, — сказал Эрик. — Но мой артефакт должен будет сработать на человеке, которого вы не превзойдете в упрямстве и дерзости. Значит, надо как-то победить вас. Понять, что именно в вас не дает нормально работать.
Некоторое время Брюн молчала, глядя на лебедей. Потом спросила:
— Вы действительно хотели, чтоб я застрелила вашего слугу?
Глаза жгло, словно Брюн швырнула горсть песку. Чувство падения было отчетливым и тяжелым: вот ты сорвался со своей вершины и рухнул на камни. И снова надо подниматься, снова лезть, срывая ногти о камни, чтоб, возможно, вновь сорваться у самой вершины.
— Вы должны были послушно нажать на курок, — горько усмехнулся Эрик. — Но вы не стали. Значит, в моих расчетах есть ошибка, и я не знаю, где она.