Пленница медведя
Шрифт:
— Я замуж выхожу вообще-то, — не выдержала она накала, подскакивая с бокалом.
— Надо было выходить и сидеть за высокими стенами! — рявкнул так, что она отшатнулась — еле успел перехватить бокал из ее рук.
7
— Никогда не психовал так, что плевать было на все и всех? — вдруг возмутилась она так, что аж губы затряслись. Какие все же у нее были яркие эмоции — почти осязаемые. — Да, я сделала тупость! Но я хочу
— Нет такой опции, — и я снова сунул ей бокал в руки. — Пей.
Так и подмывало спросить, кто ее замуж собрался брать, такую… Я сузил глаза на ее лице, пытаясь найти слово, которое крутилось в голове.
Ничья. Она же дикая!
— И за что тебя замуж отправили? — вопросил, когда она проиграла борьбу взглядов. Девчонка сразу же вернула мне все внимание:
— Что?
— Ты не похожа на девочку, которая жаждет замуж. Я тебя трахал вчера ночью, но ты не спешишь резать себе вены. Ты не любишь того, за кого тебя отдали, да?
— Не твое дело, — процедила, а я понял, что угадал.
— Очень даже мое. Я не сильно был бы рад настолько тебя раздавить…
— Со мной все нормально, — и она сцепила зубы, обрисовывая решительный овал лица. Часто так делает — мышцы челюсти развиты заметно.
— Так за что? — смягчил выражение лица, усмехаясь.
— Ты так уверен, что замужество для меня — наказание? — Только в голосе явно скользнуло удивление. А тебя, девочка, еще и не раскусывал никто никогда, но ты этого жаждешь.
— Ну скажи, что нет, — и я поднял бокал на уровень ее глаз.
Она вздохнула и осторожно брякнула о его бок своим:
— У меня судимость. Бойся.
— Трепещу, — и я довольно глотнул из бокала.
— Отец поставил условие — выхожу замуж за респектабельного жениха с родословной, либо остаюсь с клеймом преступницы, и не видать мне химфака, как своих ушей.
Тоже мне «респектабельное» чмо.
— Химфака? — усмехнулся я шире.
— Да. По задумке родителей мы же никогда не учимся на химфаке. — И она сделала наконец большой глоток. — Я должна была стать управляющей юридического отдела!
— И для тебя это нормально? — посмотрел ей в глаза. — Замуж — это ведь всерьез.
— Это если ты относишься всерьез, — с вызовом изогнула она бровь. — Доучусь на кафедре и пошлю этого их жениха в пешее эротическое!
Я усмехнулся. А она мне нравилась все больше. «Колючая, — подсказывал медведь изнутри. — Но теплая».
— Надо было идти на юридическое, Дана, экстерном. За выступления на демонстрации не дают клейма преступницы. Максимум — административное, — и я развернулся в сторону кухни.
— Откуда ты знаешь? — донеслось до меня предсказуемо.
— Посмотрел в базе.
— Это ты так за мясом ходил? — направилась
— У меня там рабочие мощности — я данными занимаюсь. Ты умеешь крупу варить?
— Ты серьезно?
— Серьезно. Я ем только мясо.
— Я про мощности, — поставила она пустой бокал на стол и подошла вплотную. А ей шел мой парфюм…
— Серьезно. Ты была плохой девочкой, да?
— Почему была? — осоловело моргнула она. — Давай свою крупу…
А ничего так девчонка смотрится на моей кухне. Я налил еще вина, с улыбкой глядя, как подтягивает мои штаны, чтобы не наступать на края внизу. Только стоило вспомнить, что под штанами ничего нет, улыбаться перехотелось.
— Я сломала руку полицейскому, который ударил оборотня, — отвоевала она кастрюлю у нижней полки с грохотом. — Так что вариантов не было…
— У твоего отца такие связи, и не было вариантов? — следил за ней.
— Смотрю, все уже узнал, — бросила на меня настороженный взгляд через плечо. — А с мясом что делать будешь?
— Тушить. С зеленью.
— А тебе сколько лет? — Я проследил, как потянулась за чашкой в шкаф и включила кран с водой.
— Тридцать три. — Вид ее натянутой шеи оживил ночные воспоминания. А когда она приложилась жадно к чашке с водой, я тяжело сглотнул и отпил вина.
— Кризисный возраст, — и она вытерла губы ладонью. — Крупу вообще надо на ночь заливать…
— Я был занят ночью, — усмехнулся, понимая, что слишком откровенно на нее пялюсь, но ничего не мог поделать. И не хотел.
Дана сдвинула брови, надкусила пачку зубами и придирчиво поворошила рис пальчиками. Потом набрала полную чашку зерен и всыпала в кастрюлю:
— Ты врешь, что не умеешь готовить крупу, — поднесла чашку к крану. — И что света у тебя нет — тоже. В подвале, значит, даже интернет есть…
— Ну вдруг ты решишь от меня сбежать все же, — усмехнулся шире, пристально следя, чтобы не напугать ее до дрожи снова. Мне нравилось это расслабленное перемирие.
— Смешно, — покачала она головой, привлекая взгляд к ее необычным волосам. — У меня нет ружья…
— Ничто не мешает тебе одолжить, — и я отставил бокал и потянулся за разделочной доской.
— Я не умею им пользоваться. Научишь?
Хваткая. Я извлек длинный нож из ящика:
— Посмотрим…
— Ну посмотри-посмотри, — усмехнулась она. — Соль где?
Вскоре она сидела с коробком моих запасов приправ, забыв посолить крупу.
— Ух ты, откуда у тебя шафран? — раскрыла мешочек и поднесла к лицу.
— Купил в Аджуне, — усмехнулся. Чем-то эта растрепанная птаха на кухне меня грела. «Теплая». Да-да, помню… А она уже полезла дальше по мешочкам: