Пленница Палача

Лафф Кира

– А ты? – взволнованно спрашиваю я.

– Я тоже скоро приду, – уверяет меня она.

Звуки перестрелки и крики незнакомых людей слышны уже прямо возле дома.

– Давай быстрее! – кричит мама, таща меня в спальню. – Сиди тихо и не выходи!

Я успеваю спрятаться под кроватью, когда слышу, как входная дверь с грохотом распахивается. Мама встаёт – я вижу её ноги. Раздаются грубые мужские голоса.

– Берите что нужно, и уходите! – её голос слабый и жалобный.

Из-под кровати мне видны лишь ноги

вошедших в наш дом мужчин.

– Что у тебя взять, – громкий мужской голос. – Дом у тебя нищий, женщина.

– У меня есть коза… – тихо отвечает мама, и начинает пятиться вглубь комнаты. – Возьмите её…

Сердце стучит в ушах. Пусть эти люди забирают хоть всех животных, но не трогают нас… Не трогают маму… От паники я не могу пошевелиться – меня будто опутало по рукам и ногам невидимыми верёвками.

– Да нахрена нам твоя скотина! – от резкого отрывистого хохота мужчин меня начинает подташнивать. Незнакомцы обступают маму.

– Мы кое-что другое возьмём! – ноги в тяжёлых военных сапогах загораживают мамины босые. – Хватайте её!

– Не тут! – кричит она, вырываясь. – Прошу! Не тут!

В этот момент её валят на пол. Двое мужчин в военной форме держат её за руки, в то время как третий наваливается сверху.

Мама брыкается, и вырывается, продолжая умолять. Она не просит не трогать её, а лишь кричит: «Не тут! Не тут!». Я не понимаю, что происходит, но чувствую, что сейчас случится что-то страшное.

– Хорош орать, сука! – рычит один из нападающих и бьёт её по лицу.

Я вижу только её лицо, а их лица – нет.

Губы мамы покрываются кровью. Становятся ярко-алыми. Теперь она уже ничего не говорит, а только страшно мычит.

Я утыкаюсь лицом в пол, зажмуриваюсь, и затыкаю руками уши, молясь неведомому богу о том, чтобы он защитил маму. Закончил всё это. Ведь она учила меня, что бог защищает всех нас. Что он добрый и любящий… Пожалуйста… прошу…

Но добрый бог остаётся глух к моим молитвам. Страшные стоны не прекращаются. Смех и злорадное улюлюкание мужчин, которые делают с ней это тоже не затихают. Почему же он не слышит меня? Ведь должен… сейчас всё должно закончиться… вот сейчас…

Зажмуриваюсь как могу крепко. Дышу… я просто дышу…

Перед глазами вновь и вновь встаёт лицо матери с жуткими красными губами. На спине выступает холодный пот. Красные… кровь… цвет боли…

В ушах начинает звенеть, я перестаю слышать посторонние звуки. Неосознанно раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь унять озноб, что бьёт тело. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я решаюсь открыть глаза.

В комнате темно и тихо. Даже с улицы не доносятся звуки выстрелов.

Высовываю голову из-под кровати. Те люди в военных сапогах ушли. Осталась только мама, которая почему-то продолжает лежать на полу без движения.

– Мама… – шепчу я. Губы двигаются, но звук не выходит

изо рта. Я будто онемел.

Подползаю к ней и аккуратно дотрагиваюсь до плеча.

Она никак не реагирует. Я боюсь взглянуть ей в лицо… Боюсь увидеть, что мамы больше нет.

Обнимаю её. Она всё ещё тёплая и мягкая. В её немигающих глазах застыли слёзы. Одна из них скатывается по щеке, когда я вытираю её перепачканные кровью губы.

– Нет! – пронзительный вопль вырывается из моей груди. – Неееет!

И в этот момент я всегда просыпаюсь.

Глава 7.

Лира

Страх всё ещё сжимает горло несмотря на то, что Палач уже убрал свою руку.

Из окна льётся лунный свет. Он выхватывает из темноты его суровое, но такое притягательное лицо. Широкие тёмные брови и слегка раскосые глаза. Густую щетину, покрывающую резкие скулы… Несмотря на почти животный страх перед этим человеком, на энергетическом уровне я чувствую в нём что-то дурманяще-привлекательное.

Опускаю взгляд ниже. Я впервые вижу Палача обнажённым по пояс. Его тело мощное и жилистое. По рукам пробегает узор выпуклых вен. Гора мышц. Ходячая машина для убийств.

– Что тебе снилось? – вопрос срывается с губ быстрее, чем я успеваю поразмыслить – стоит ли мне вообще его задавать.

– Кошмар, – он произносит это резко, будто с вызовом.

Странно видеть в этом чудовище проявления чего-то человеческого. Ведь кошмары снятся обычным людям… Тем, у кого есть душа, страхи, совесть… Неужели, там, глубоко под маской холодности и жестокости тоже скрываются подобные чувства?

Я набираюсь храбрости и придвигаюсь ближе. Нервно сглатываю ком в горле.

Каждый раз, когда я оказываюсь наедине с этим мужчиной, чувствую себя так, будто гуляя одна в лесу, повстречала дикого зверя. Непредсказуемого, опасного и ужасно голодного…

– Когда мне в детстве снились кошмары, – говорю я, глядя ему в глаза. – Мама всегда приходила ко мне в комнату и гладила меня по голове. Вот так, – я протягиваю руку и дотрагиваюсь до тёмной копны волос. Провожу по ней дрожащими пальцами. Потом ещё раз, теперь уже смелее. Зарываюсь в жёсткие слегка волнистые пряди.

Мужчина не шелохнётся. Он кажется напряжённым. Смотрит на меня с недоверием. Мне безумно хочется отдёрнуть руку. Как в зоопарке, пока родители отвернулись, несмышлёный ребёнок тянется в вольер к хищнику. Страх того, что сейчас меня укусят парализует тело.

Однако монстр, которого глажу я, не спешит нападать. Он лишь смотрит на меня своими загадочными тёмными глазами. Изучает.

– А что потом делала твоя мать? – вдруг спрашивает Палач.

– Она ложилась со мной и оставалась до тех пор, пока я не переставала бояться, – шепчу пересохшими губами я.