Пленница Яги
Шрифт:
– Что тебе сказали в информационном агентстве «Маяк», Игорь?
– Они никого сюда, в этот город, из своих корреспондентов не посылали. О Балантьевой у них уже имеется материал, от журналиста из местной газеты. В здешней милиции только разводят руками. Звонили мы и в Петербург. Что толку! Родители Балантьевой в зарубежной командировке, во Франции. А потом у них и гастроли.
– Может быть, это к лучшему, Игорь? Хорошо, что родители Лены пока ничего не знают о случившемся. Давай будем надеяться с тобой на то, что всё не так страшно и серьёзно.
– Нет, Вера, нет! Всё очень серьёзно. Преступники –
– Значит, и цель шантажа со стороны негодяев исключена,– с ужасом прошептала Вера,– если они не дают о себе знать. Но правда, прошла всёго одна ночь.
– Они бы уже позвонили. Будем надеяться на то, что в течение сегодняшнего дня что-то станет известно, что-то прояснится. Может быть,– он встал со скамейки,– убийство. Но с какой целью? Месть? Злая забава? Что? Легкомысленное зверство? Не похоже на это… Ведь так всё продумано и рискованно с их стороны.
– Нет, здесь что-то другое. Ни к чему им было охотиться именно за Балантьевой. А что, всё-таки, говорят в милиции?
– Что? А в милиции говорят, что уже её ищут. Не сообщили, правда, где и как ищут. Но я сумел навести кое-какие справки. В районе села Воробьёвка, в горах.
– Почему?
– У них есть предположение, что именно там может скрываться преступная группировка, Вера.
– Не говори загадками, Игорь. У меня и так тошно на душе.
– Что мне сказать? Один милиционер случайно проговорился, что ищут они там, в горах, и плантации мака и конопли. Одновременно этим занимается и Главное Управление уголовного розыска. Есть там специальный отдел по борьбе с наркотиками.
– Когда же закончатся в России чёрные дни?
– Я верю, что пусть не так скоро, но всё придёт в норму. А пока…
– Я знаю, что твориться с людьми. Побыстрей бы насытилось ворье.
– Вера, оно никогда не насытится, и сейчас настало их время.
– Люди выживают, как могут
– Не все выживают и не всегда честным путём. А этот наш… фестиваль – результат чьей-то благотворительности из-за… бугра. Смешно и дико! Так вот, я предполагаю, что именно оттуда, к местным наркобаронам пришла большая партия героина и гашиша. Перекупка наркотиков из-за границы, плюс производство их здесь, на месте, хранение, транспортировка и так далее. Всё зелье отсюда уходит за Урал, в центральную Россию.
– Откуда у тебя такие предположения или… домыслы?
– Может быть, и домыслы. Но я помню. Читал газеты. А сегодня проследил, куда выехали наряды милиции в форменной одежде, при оружии и под видом грибников… на мотоциклах, чёрт возьми… Тут действовать надо не напрямую. Это было бы хорошо, если бы я ошибаться.
– Каким образом со всем этим связана Елена Балантьева? Зачем она им нужна?
– Хотел бы я это знать! Боже мой! Какой же я идиот! Я вынужден хвататься за соломинку, как утопающий; возможно, идти по ложному следу. Но не сидеть же, сложа руки!
Их разговор был не долгим. Да и переливать из пустого в порожнее бессмысленно. Надо было что-то предпринимать для спасения девочки. Милиция и всяческие службы,
В таких ситуациях иначе не бывает. Да и осложняется она ещё и тем, что похитители Балантьевой не дают о себе знать, не выдвигают никаких требований.
Ни для кого уже не было тайной то, что Балантьеву похитили. Рано утром о случившимся Григорий узнал от подруги Лены. Страшная новость чуть не лишила чувств очень впечатлительного соло-гитариста Столетова. Юная танцовщица Надя Решетова очень переживала за судьбу Лены, поэтому почти не обратила внимания на то, что Григорий услышав жуткую новость, побледнел.
Она не спала всю ночь, глаза её были красными и воспалёнными от слёз. Но потом, спохватившись, сообразив, что не только не приятной новостью, но и своим видом, как говорится, убивает Григория, сказала:
– Мне кажется, что ничего страшного не произошло, Гриша. Не знаю, почему, но чувствую.
Гриша, сжав зубы от горечи, нахлынувшей на него огромной чёрной волной, едва сдержал слёзы. Чтобы не расплакаться в присутствии девчонки, поспешно ушёл. Ничего не сказал, никак не среагировал на её доброе, успокоительное «кажется». Стремительно вбежав в свой гостиничный номер, он отдался слезам и не стыдился их. Лена для него была смыслом жизни, и сейчас он это ощутил ярко и чётко, как никогда… Несчастья всегда напоминают нам о значительности и невосполнимости наших потерь.
Мысли Григория рождались схоластично и казались ему горькими и… смешными. Раздумывая над тем, как спасти Лену, он хватался то за одну, то за другую идею и не находил более или менее нормального варианта.
Его друг Виктор вскоре вернулся после завтрака из кафе в гостиничный номер. Видя метущееся состояние Столетова, он не стал его успокаивать и утешать. Ерёмин знал, что глупо и смешно делать вид, что ничего страшного не произошло. Но и паниковать не стоит.
Взяв себя в руки, наконец-то, Григорий успокоился. И вдруг поняв это, грустной улыбкой Ерёмин подбодрил его.
– Я всё понимаю, Гриша,– негромко и проникновенно сказал Виктор.– Я с тобой. И вообще… что-нибудь придумаем конкретно.
– Иначе и не может быть,– кивнул головой Гриша.– Ведь Лена не только… Она – человек, близкий нам всем, которому надо прийти на помощь.
Григорий и Виктор были настоящими друзьями. Вместе они обсудили десятки вариантов по спасению Лены. Спорили, возражали друг другу и, в конце концов, пришли к одному мнению.
Дома у сыщиков Столетовых зазвонил телефон. Трубку взяла мать Гриши Евгения Матвеевна.
– Алло! Мама, это ты? – Спросил голос Григория.
– Да, я, Гриша. Я рада, что ты позвонил. Как живёте? Нравится ли Сибирь? Как поётся? Как Лена?
– У меня всё хорошо, мама. Но дело не во мне. Я тебя крепко целую. Я хочу переговорить с папой.
– Сергей, это Гриша,– передавая трубку мужу, сказал Евгения,– там что-то случилось. Будь внимательным. Подключи в телефону диктофон, а я пойду на кухню на… параллельный. Тоже послушаю.
Сергей Тарасович взял трубку, приложил её уху и сказал, нажимая на телефоне кнопку записывающего устройства: