Пленница
Шрифт:
Я обвожу взглядом предбанник: кого еще?
Некого! Кто-то валяется, кто-то сидит, подняться на ноги никто не рискует — потухли, уродины! Жаль, что все так быстро закончилось.
— Та-а-ак, убоищи! Считайте, довыступались! — Я уперла взгляд в Зару. Она среди этой кодлы вроде как центровая, с ней и буду общаться. — Слушай сюда, овца шелудивая! Я сейчас иду в душ смывать погань, в которой о вас перемазалась. Как выйду, чтоб ни одной твоей мандавошки не было здесь и поблизости. Пол вымыт, все прибрано.
— Герда, ты зарываешься, — злобно скрипнула уцелевшими зубками Зара.
— И второе.
— Вместе придем, — неожиданно подала голос Диана.
— Вместе так вместе. — Я подошла к полке, на которой меня дожидались мыло и полотенце, и, как ни в чем не бывало, стала раздеваться. — Ты поняла меня. Зара? Тогда делай все, что я сказала. Идем, Дина. Тебе надо умыться. — И я спокойно отправилась в душ.
— Ты уверена, что нас не застанут врасплох? — Диана зашла в душевую следом за мной и, даже не поежившись, встала под ледяную струю. — Подпишут своих, вооружатся ножами…
— Говоришь, ножами? — Я принялась намыливать волосы. — Хм… Прошлым летом, как только я здесь появилась, одна из этих каркуш решила пырнуть меня ножом…
— Ну и?
— Нож я отняла. И вычистила им у паскуды все зубы. Больше на меня не залупаются. Так что насчет продолжения можешь не пузыриться. Верняк! Кстати, с чего вы схлестнулись?
— Молодая, красивая. — вздохнула Диана. — Понятно?
— Понятно. Вот только они не учли, что ты можешь дать сдачи.
— Они не учли того, что за меня вдруг впишешься ты. Почему, Герда? Ты пошла бы так на этих цыган за любую?
— Нет, — призналась я. — Предоставила бы шухме идти своим чередом. Нельзя же быть здесь в каждой бочке затычкой. А в тебе поучаствовала сегодня… Честно скажу, — соврала я, — лишь потому, что мы внешне похожи, как сестры. Когда позавчера увидела тебя в первый раз, я была просто поражена.
— Я тоже, — усмехнулась Диана. — Не дашь мне мыло?
— Легко. А ты не против составлять мне компанию в тренировках?
— Легко, — смеясь, передразнила меня Диана. — В любой момент после работы.
На следующий день в локалке возле барака мы провели первую тренировку.
Через неделю я сделала небольшую рокировку в бараке, в результате которой Диана перебралась на освободившуюся шконку рядом со мной.
А через месяц Расписка, которую наконец отпустил радикулит, остановив меня во дворе, сказала:
— Гердочка, дочка. Я за тебя рада… ну, что ты все же смыкнуласъ с этой Дианой. Теперь тебе веселее. Смотрю я на нее и маракую: надежная баба, на нее можно вполне положиться. Надеюсь, не ошибаюсь.
И она не ошиблась, старая бандерша Расписка.
Толстуха и дядюшка могли быть довольны. Когда в середине августа они появились в Капранове, план по заготовке на зиму «даров леса» был выполнен на двести процентов: несколько банок черничного и малинового варенья, ведерко, доверху наполненное солеными волнушками, мешочек сушеных грибов. Впрочем, Тамара никогда не смогла бы собрать и десятой доли того, что собрала, если бы не Кирилл. Ежедневно
Кирилл расстилал на деревянном настиле свою телогрейку, Тамара удобно устраивалась на ней, облокачивалась спиной о своего кавалера и начинала с нетерпением дожидаться момента, когда он прекратит трепать языком о развеселой жизни в Москве и примется ласкать губалш ей ухо и шею…
Кажется, ничего и не изменилось. И даже хорошо, что не надо было теперь отбывать два часа в видеосалоне, потом до седьмого пота колбаситься на дискотеке — эти мероприятия Тамару никогда не прельщали. Главное: она была рядом с Кириллом. И еще: условие, поставленное дядей Игнатом, было соблюдено — каждый вечер в девять часов его племянница пунктуально являлась домой. А чем она там занималась в дальнейшем, — какая, собственно, разница? Ведь дядя не оставлял указаний на этот счет.
Стараясь лишний раз не искушать судьбу, Тамара ограничилась подхалимской улыбочкой («Здрасте, Светлана Петровна. Удачно доехали?»), разве что не присела при этом в книксен, и поспешила убраться к себе на чердак. «Лучше пожертвовать сегодняшним днем, — решила она. — Добровольно отсидеть его в комнате с тем, чтобы вечером иметь повод выйти на улицу. («Я же сегодня еще не выходила на воздух. Неужели нельзя посидеть возле дома?») Вряд ли поможет, но все-таки какой-никакой шанс провести сегодняшнюю ночь на крыльце. Вот было бы классно провернуть это под самым носом у домоправительницы!»
Почти полтора часа Тамара проскучала у себя в комнатушке, напряженно вслушиваясь в шорохи и приглушенные голоса, доносившиеся снизу. Почти полтора часа… но вот ступеньки ведущей на чердак лестницы заскрипели, и в дверях нарисовалась слоновья туша домоправительницы.
— Мне надо с тобой серьезно поговорить. — Фрекен Бок выглядела совершенно убитой, и Тамара впервые отметила, что толстокожей домоправительнице, оказывается, тоже не всегда удается удерживать эмоции внутри себя. — Только что моя мама рассказала мне, где Игнат на самом деле обварил себе спину и грудь.
— «На самом деле»? — не смогла перебороть любопытства Тамара. — Интересно, а как он объяснил это вам?
Как ни странно, толстуха не стала из этого делать секрета.
— Сказал, что ошпарился в душе. — Она присела на краешек «кресла» и уткнулась потерянным взглядом в носки своих тапочек. — В Москве, в гостинице, из душа будто бы неожиданно хлынул крутой кипяток. Он говорил так убедительно, что я ему поверила, — вздохнула Светлана Петровна, и Тамаре стало ее немножечко жаль. — Даже настаивала, чтобы он подал в суд на эту гостиницу.