Пленница
Шрифт:
— Нет, нет! — закричала я. — Ненавижу. Я здесь не останусь. Я как-нибудь выберусь. Мне всё равно, что они сделают со мной… но я не останусь. Я сделаю всё… всё. Николь, ты можешь мне помочь?
Она пристально посмотрела на меня, и на губах её заиграла улыбка.
Николь медленно проговорила:
— Главный евнух мой друг. Он не захочет, чтобы моё место главной леди заняла другая. Он хочет, чтобы я оставалась матерью следующего паши. Тогда мы будем работать вместе. Мы друзья, понимаешь? Я узнаю от него, что происходит снаружи, а он от меня —
— Возможно?
— Да, просто, возможно, я смогла бы что-нибудь обнаружить.
Я взяла её за руку.
— Если ты можешь помочь мне. Николь, если ты что-нибудь знаешь…
— Я помогу, — обещала она. — Никто не должен занять место Самира. Кроме того, мы друзья.
Надежда. Это последнее, что у меня осталось, и я знала, что она может значить всё для тех, кто находился в отчаянных ситуациях.
Записка и слова Николь теперь дали мне эту столь необходимую надежду.
Я вспомнила все опасности, через которые прошла с той самой ночи, когда катастрофа обрушилась на «Атлантик Стар». Я не переставала удивляться своему везению. Может ли оно продлиться? Николь поможет мне, я это знала. И это не только из-за того, что мы друзья, она ещё думает, что я могу быть угрозой для неё. Николь реалистка. Но к ней благоволит главный евнух. Нет сомнения, что у него на это свои причины. Но разве имеет значение, каковы эти причины, пока это приносит мне пользу?
Я была в отчаянье. Мне нужна была любая помощь, которую я смогу найти.
У меня была причина надеяться. Двое из наиболее важных людей гарема были на моей стороне. И Саймон был недалеко.
Действительно, надежда была. Впервые с тех пор, как я переступила порог этого дома, спасение не казалось мне абсолютно невозможным.
* * *
Рани показывала, что она довольна моей внешностью. Она удовлетворенно ворчала, когда делала мне массаж.
Сердце моё упало. В холодном свете трезвого рассудка спасение казалось делом отдалённым. Я позволила себе унестись на волне эйфории. Как я могу спастись?
Этим утром я прошла в спальню и легла на диван. Жалюзи были опущены, из-за тяжелых драпировок в комнате было прохладно и темно. Кто-то проскользнул в помещение. Сквозь полуприкрытые веки я увидела, что это Николь.
— Ты заболела? — шёпотом спросила она.
— Я больна от страха, — ответила я. Она присела на диван. — Я боюсь, что меня ничто не спасёт.
— Рани планирует… в следующий раз она пошлёт тебя.
— Я… я не пойду.
Она пожала плечами, что было её привычным жестом.
— Главный евнух говорит, что паша будет отсутствовать неделю. Когда он вернётся, он пошлёт за…
— Неделю. О Николь, что я могу сделать?
— У нас есть неделя.
— Но что мы можем сделать?
Она пристально посмотрела на меня.
— Главному евнуху нравится твой мужчина. Он хочет помочь ему. У них
— Что мы можем сделать? Прошу тебя, скажи мне.
— Твой друг позаботится об этом.
— Что с ним сделают, если узнают, что он написал мне?
— Вероятнее всего, сделают из него евнуха. Они могут сделать это в любом случае. Эта участь постигает многих мужчин, которых покупает паша. Их определяют на работу в сад, и там какое-то время они остаются нормальными молодыми мужчинами, но если они нужны для работы в гареме… Ну, как он может доверять нормальному молодому человеку, окружённому таким количеством женщин? Отсюда и евнухи, очень вероятно, что эта же участь ожидает твоего друга. Он не будет работать в саду вечно. Из евнухов получаются хорошие слуги. Они могут работать в гареме, не поддаваясь искушению.
— Я не могу придумать, что можно сделать.
— Ты будешь делать то, что тебе скажут. Ты должна помнить, что если начнёшь это… тебя могут разоблачить, и если ты… лучше было бы на свет не рождаться.
— Интересно, будет ли Саймон готов взять на себя такой риск? Когда я думаю, что с ним может случиться…
— Если ты собираешься спастись, — сказала она, — ты не должна думать о неудаче. Скоро Рани отправит тебя к паше. Помни это.
Я молчала, удивляясь, как я выдерживаю такую судьбу. Более того, Николь говорила загадками. Какие они строят планы?
Она говорила очень расплывчато. Иногда я думала, что она просто старается меня успокоить.
* * *
По мере того, как проходили дни, мои дурные предчувствия, естественно, усиливались. Я говорила себе, что в своё время мне придётся встретиться с неизбежным.
Паша вернулся. Я заметила на себе задумчивый взгляд Рани. Она с явным удовлетворением потерла руки, и я поняла, что время настало; и когда в этот вечер главный евнух посетил Рани, я уже знала, что судьба моя решена.
По традиции, вместе со мной выбрали ещё пятерых, поскольку Рани не могла указывать паше, кого ему выбирать. Он должен сам решить, кому оказать честь.
Среди этих пятерых была премиленькая юная девушка по имени Эйда. Ей, наверное, было лет двенадцать. Стройная, с признаками расцветающей женственности. У неё были длинные тёмные волосы и огромные глаза, в которых удивительным образом сочеталось выражение девственной невинности и опыта, что, как мне казалось, будет очень соблазнительно для человека, чувства которого могли уже и притупиться от чрезмерности.