Пленник мечты

Таннер Сюзан

Факелы вдоль стен коридора горели совсем слабо, и от луны и звезд было больше света, чем от их мерцающего пламени. Понадобилось некоторое время, чтобы глаза Элеоноры привыкли к темноте, но затем она смогла разглядеть силуэт Гавина в затененном углу двора.

Она ускорила шаги.

— Гавин?

Он повернулся при ее приближении, и она остановилась рядом с ним и чувствовала, как его одежда коснулась края ее платья. В следующее мгновение она поняла весь ужас своей ошибки — хриплый смех Квеснела ошеломил ее. Огромная рука грубо закрыла ей рот, когда

она собралась было закричать.

— Нет, моя милая, тебе никто не поможет, кроме меня.

Он прижал к себе ее маленькое гибкое тело, и она поняла, что никто, даже стражник на башне наверху, не сможет рассказать правду об их объятиях. Двор был темным, и его часто использовали для любовных свиданий.

— Так ты будешь умолять меня, моя милая?

Элеонора с ужасом ощутила, как его рука дотронулась до ее испуганно сжавшейся груди. Она отчаянно уперлась руками ему в грудь, но он не отпускал ее. Он был почти нежен с ней, гладя ее тело, скрытое под тонкой тканью платья, и его нежность была еще более ужасающей. Она была маленькой и хрупкой; ее усилия были ничтожными в сравнении с его силой.

Он коснулся языком ее щеки:

— Ты такая сладкая.

Квеснел опустил ее на каменные плиты, и холодный пот покрыл ее тело. Не будут ли ее рыдания звучать как любовные стоны для тех, кто случайно может оказаться поблизости? Она тщетно пыталась вырваться из его крепких объятий. Глухие рыдания сотрясали ее тонкое тело, когда она почувствовала, как он собрал на талии юбки и торопливо сдернул кружевные панталоны.

— Ты плачешь о варваре? — прохрипел Квеснел, ощупывая ее. — Теперь он не захочет тебя, особенно когда я расскажу ему, что ты умоляла меня об этом.

Когда ее плоть затрепетала под его пальцами, Квеснел совершенно забылся и убрал руку с ее рта. Но кроме приглушенных рыданий Элеонора не издала ни звука. Она не будет кричать, чтобы никто не увидел ее в таком виде, и упаси Бог, чтобы этим человеком оказался Гавин, который пришел бы ей на помощь и увидел ее позор. И услышал ложь Квеснела.

Когда Квеснел всей своей тяжестью навалился на нее, Элеонора потеряла сознание, услышав перед этим его шепот.

— Я бы женился на тебе.

***

В комнате, где спали мужчины, царила темнота, когда Гавин почувствовал, как грубая рука потрясла его за плечо, разогнав сон.

— Иди к моему господину герцогу.

Моментально проснувшись, Гавин попытался собраться с мыслями.

— Что случилось?

— Ты должен идти к моему господину, — повторил юноша, его голос дрожал.

Не задавая больше никаких вопросов, Гавин молча оделся в темноте. Если юноша что-то и знал, то он не собирался ничего говорить.

Замок был ярко освещен. По углам группами толпились слуги. Они смотрели на Гавина, перешагивающего через соломенные тюфяки, все еще разбросанные на полу. Сверху доносился женский плач.

В коридоре наверху леди Клод стояла совсем рядом со своим мужем, но при появлении Гавина отодвинулась

от него. Гавин никогда не видел ее в ночной рубашке и чепчике. Да и герцог был в своей ночной пижаме из роскошного бархата. Обычно спокойное и кроткое лицо госпожи Клод было печальным. Она молча протянула Гавину записку. Так же молча он взял ее. Она была адресована ему. «Квеснел обесчестил меня. Прости. Элеонора».

Гавин почувствовал, как заколотилось сердце, кровь застучала в висках, когда он поднял глаза и посмотрел на герцога. Когда важность написанных слов и печальное выражение лица герцога дошли до него, у него в горле появился ком. Он с трудом сглотнул, когда герцог отошел от двери комнаты Элеоноры. Когда Гавин открывал ее, рука его дрожала.

Комната была милой и уютной. Темное пятно крови залило вышитые цветы на светло-розовом покрывале на кровати. Кожа Элеоноры казалась пепельно-серой. Ее золотисто-каштановые волосы были разбросаны на подушке. Рукоятка маленького кинжала нарушала прекрасную симметрию ее груди.

Гавин увидел двух горничных, сжавшихся в дальнем углу комнаты.

— Уйдите. — Его голос прозвучал так хрипло, что он сам не узнал его.

Он не заметил, как они ушли. Его взгляд был устремлен на неподвижное тело на кровати. Он осторожно поднял Элеонору на руки, не замечая ее неподвижности.

Он нежно прижал ее к своей груди, слезы капали вниз, попадая на ее щеки. Он держал ее до тех пор, пока в нем не осталось никаких чувств, кроме ярости.

Когда он вышел из комнаты, его ждал только герцог.

— Квеснел должен быть наказан.

— Мы были обручены, — солгал Гавин. — Квеснел мой.

Герцог изучающе посмотрел ему в лицо и затем кивнул, — он знал от своей жены, что Элеонора мечтала выйти замуж за этого молодого человека. Теперь его мало волновало то, что они не могли строить такие планы без его одобрения. Он не последовал за Гавином туда, где жили его люди.

Гавин вытащил Квеснела из постели и, не дав ему опомниться, нанес первый удар в его квадратную челюсть.

Квеснел вскочил на ноги с яростным рычанием и бросился на шотландца. Гавин пошатнулся от силы его напора, но только слегка. Его следующий удар пришелся на ребра, и Гавин с удовлетворением услышал, как Квеснел взвыл от боли.

— Ты с ума сошел, варвар?

Кровь потекла у Квеснела изо рта, и Гавин почувствовал, как при виде этого у него самого в жилах закипела кровь.

— Да. Я сошел с ума. Ты обесчестил ее.

Он снова набросился на Квеснела, заметив мелькнувшее в его лице победное выражение.

— Я ее не обесчестил. Она сама хотела меня.

Злость ослепила Гавина, и он стал наносить тяжелые удары как обезумевший, не обращая внимания на содранную кожу и разбитые пальцы.

— Ты негодяй, — ревел он между ударами, — она мертва.

Квеснел замер на месте, ужас отразился на его изуродованном лице, но замахнувшуюся для удара руку Гавина уже невозможно было остановить. Удар пришелся на подбородок, и Гавин услышал, как хрустнули шейные позвонки француза.