Пленник темной феи. Муж темной феи
Шрифт:
— Это твоих рук дело. Ты все подстроила. Не бабочка я.
Наблюдая за обиженным принцем, фея мысленно хихикала, но тут ей стало не до смеха: эльф стянул через голову тунику и уже взялся за штаны.
— А что это ты удумал? — Взгляд против воли скользнул по ладной крепкой фигуре, и к щекам неожиданно прилила кровь.
Надо же, смутилась.
Они словно поменялись ролями. Теперь Дорн стремился раздеться, а Эйлис, наоборот, хотела бы прикрыть его наготу, потому что…
Потому что не надо ей было лишних искушений.
«Надеюсь,
— Одежду свою постирать хочу. Не могу же я разгуливать в таком виде.
Белая кожа, крепкие мышцы, не надутые уродливые бугры, а красивый сухой рельеф.
Колдовать в этом новом состоянии было сложно, ребенок рос и вытягивал из нее силы, но Эйлис все равно взмахнула рукой, прошептав заклинание. Пятна с туники принца исчезли, складки на ткани разгладились.
— Не стоит благодарности, — поджала она губы и подумала с раздражением: «А теперь давай одевайся скорее».
— О, спасибо, — Дорн скосил на фею хитрый взгляд и закинул чистую тунику на плечо, продолжая сверкать обнаженным торсом. — Душно тут у вас.
Душно?
Время к осени близится, и дождь недавно прошел — это душно?
А пожалуй, и правда душновато.
Наблюдая за тем, как эльф поигрывает выпуклыми мышцами груди, Эйлис потянулась к горлу и расстегнула несколько верхних пуговок платья: ох, и жарко вдруг стало.
— Покажешь мне свое королевство?
Фая кивнула, завороженно любуясь аккуратными кубиками пресса и круглой ямкой пупка. Внезапно очень сильно захотелось принести принца в жертву.
* * *
— Здесь вы живете?
Появление мужчины, тем более обнаженного до пояса, вызвало на центральной поляне настоящий фурор.
Пока, запрокинув голову, незваный гость Заколдованного леса таращился на дерево-исполин, феечки таращились на него с этого самого древа, шептались и переглядывались.
— Это… фикус?
Да, это был гигантский фикус, и он ничуть не уступал размерами священному дубу, под которым они зачали ребенка. Ствол дерева — широченный! — словно состоял из множества переплетенных канатов. В тени кроны раскачивались на ветках эдакие круглые шалаши, сферы из сухих прутьев. Домики фей.
— Жилых деревьев в Заколдованном лесу несколько, — Эйлис не нравилось, какими взглядами соседки смотрели на ее спутника. — Ты бы прикрылся, — заметила она как можно равнодушнее, а в мыслях, негодуя, добавила: «Бесстыдник!»
И куда только подевалась его хваленая скромность? Раньше, во время их ночной прогулки по лесу, краснел и выпрашивал у нее одежду, а теперь поглядите на него: ничего не стесняется, всю свою мужскую красоту выставил напоказ.
Видимо, прочитав что-то на ее лице, Дорн лукаво улыбнулся уголками губ и еще шире расправил плечи.
У-у-у, бесстыдник!
* * *
— Ты, наверное, устал с дороги? — участливо спросила Эйлис, и глаза Дорна просияли. Обрадованный ее вниманием, он охотно закивал.
— Отдохнуть бы тебе после тяжелого пути, —
Улыбка растеклась по губам растроганного принца: любимая о нем переживает, он ей небезразличен!
— Утолить голод и жажду, — перечисляла его спутница, и в груди теплело, рот наполнялся слюной. Завороженный нежным голоском, эльф активно кивал в предвкушении мягкой кровати и сытного ужина.
— Выспаться, покушать, напиться родниковой воды.
— Да-да!
— Ничем не могу помочь, — вдруг холодно отрезала фея и повернулась к дереву. — Но очень тебе сочувствую.
С этими словами она взмахнула черными изломанными крыльями и с трудом понесла свое грузное, беременное тело наверх, в тень пышной кроны. Достигнув одной из толстых веток, Эйлис тяжело перевела дыхание, после чего скрылась в круглом плетеном домике.
Дорн наблюдал за ней с чувством, будто на него выплеснули ушат ледяной воды. Только что его, фигурально выражаясь, щелкнули по носу. Поманили сладкой морковкой, чтобы поглумиться.
В лесу было сыро и зябко. Красуясь перед Эйлис без туники, принц изрядно продрог. Пока губы складывались в обольстительные улыбки, зубы отбивали дробь от холода, а пустой желудок скручивали болезненные спазмы.
«Возьму и назло ей замерзну насмерть. Вот прямо здесь, под этим фикусом, — сердито думал эльф, стоя под деревом с задранной головой. — Проснется утром, стерва упрямая, выглянет из своего шалаша, а тут я лежу, синий и холодный. Сразу поймет, кого потеряла, расплачется, волосы на себе рвать начнет от горя, а будет поздно».
Фыркнув обиженно, он и впрямь уселся под фикусом и скрестил руки на груди.
Язва лесная! Гадюка ядовитая! Не женщина, а сухарь.
— Смотри-смотри, какой красавчик! — раздалось сверху.
Сначала Дорн услышал этот восторженный возглас, следом — смущенное хихиканье, а затем — и хлопанье крыльев. На землю, по обе стороны от него, опустились две девицы — блондинка и брюнетка. Феечки были очаровательны. Тонкие, изящные, с большими глазами и длинными черными ресницами, исключительные красотки, вот только их красота совсем не трогала за душу. Сердце Дорна надежно сжимала в кулачке другая прелестница.
— Откуда ты, одинокий путник? — спросила белокурая незнакомка.
— Что забыл в наших краях? — перебила ее темненькая подружка. — Заблудился или ищешь ночлег? Так оставайся у нас. Места хватит.
Обе девицы хитро переглянулись.
— Да, оставайся у нас. Слышали, ты голоден. Мы тебя и напоим, и накормим.
— И согреем.
В воздухе серебряным колокольчиком прозвенел дружный женский смех.
Краем глаза Дорн заметил, что Эйлис высунула голову из своего укрытия и теперь внимательно наблюдала за ними. Чувствуя на себе ее тяжелый, прожигающий взгляд, он выпятил грудь колесом и одарил крылатых кудесниц самой обаятельной улыбкой из своего арсенала.