Пленник

Чарков Михаил Александрович

– Ясно, ясно, - Эдмонд встал и прошел к своему второму столу в самой дальней и темной части квартиры.

– Я все же не понимаю, зачем тебе три письменных стола, - попытался сменить тему Роберт. Он понял, что не хочет рассказывать Эдмонду про эту семью. Всякий раз как он рассказывал ему о чем то, что было ему не безразлично, Эдмонд будто нарочно пытался это очернить. Конечно не прямыми действиями или словами. Он словно постепенно прикасался к этой вещи, пока она не обретала иные, искаженные черты.

– Я не обычный человек Роберт, я не могу творить за одним и тем же столом. Этот стоит как раз там,

где до него не достает солнечный свет ни в какое время дня. Этот, - он указал на стол в противоположном углу, - стоит здесь для моей повседневной работы. Пьесы, стихи на заказ, весь этот мусор. Ну а за этим, у окна, я обычно пишу по ночам о любви и смерти...
– он посмотрел на Роберта с грустью, но тут же надел свою маску безразличия.
– Ну или просто, когда жарко, - закончил он.

– А эти жуткие настенные часы, - продолжал Роберт.
– Они-то тебе зачем? Я знаю, что ты их ненавидишь и сколько раз ты пытался их выбросить...

– Но так и не смог. Эти часы были еще у моего деда. Мама рассказывала, будто в них заключена душа древнего демона. И души всех мужчин нашего рода принадлежат ему, - Роберт посмотрел на Эдмонда, не понимая шутит ли его друг. Но тот улыбался.
– Может поэтому я не могу их выбросить?

Роберт решил, что с него на сегодня хватит подобных историй.
– Эдмонд, прости, но я сегодня не смогу задержаться надолго. Служба, сам понимаешь. Отец многого ждет от меня, - он замялся, когда Эдмонд посмотрел на него внимательно и с недоверием, но ничего не сказал.

– Конечно, я все понимаю, - ответил Эдмонд наконец.
– Ко мне скоро придет Стефан, так что ничего страшного, - он повернулся к своему столу и начал перебирать записи.

– Ну тогда я пойду, зайду к тебе завтра с утра.

– Заходи.

Роберт вышел на шумную улицу, конечно он солгал ему. Он часто ему лгал. При таком положении друга, ему приходилось это делать, чтобы не ранить его чувства. Но сейчас он почему-то почувствовал укол совести. Ему казалось, что Эдмонд все знал.

***

Он снова остался один. Утром Эдмонд так надеялся, что поговорит с Робертом, обсудит свои новые идеи, а тот расскажет ему о том, как прошел ужин и о последних новостях. Но он ушел, обронив всего пару фраз. Эдмонд знал, что он солгал ему о службе. Роберт наверняка поспешил к ней. Конечно, он не обязан сидеть с ним, как у постели живого мертвеца, Роберт вообще не был ему ничем обязан.

– Я и есть живой мертвец, - произнес Эдмонд вслух. Слова прозвучали и снова наступила эта оглушающая тишина. На него вдруг нашел приступ всепоглощающей ярости, он схватил бутылку вина, стоящую на столе и со всей силы, бросил ее об пол. Стекло разлетелось на куски, забрызгав все вином и порезав ему ноги. Он стоял так посреди комнаты обратив лицо к потолку. С таким же обжигающим чувством ему вдруг захотелось писать, выплеснуть свою ярость на бумагу, запечатать ее в вечности навсегда. Он поднял с пола забрызганный вином лист и сев за стол, начал писать.

Мертвая голова настенных часов снова наблюдала за ним из темноты. Он писал яростно и быстро, буквы сами складывались в слова, словно им вдруг овладела древняя магия. Он огранил свою ненависть в строки, как ограняют драгоценные камни. Она застыла на бумаге словно в янтаре, уже так не терзая его нутро. Он писал о этих проклятых вельможах,

не знающих ни горя, ни страданий, ни отчаяния, представляя, как Роберт гуляет под руку с этой девушкой, вместо того, чтобы быть сейчас с ним.

Закончив он положил лист на стол и подошел к окну. Бросив взгляд на грязную улочку, он увидел, как Стефан неуклюже пробирается сквозь толпу, спеша в его сторону. Эдмонд почувствовал отвращение, сейчас он чувствовал отвращение абсолютно ко всем детям человеческим. Он не хотел видеть его и слушать. Ему сейчас, как ни абсурдно это не звучало, хотелось остаться одному. Через минуту он услышал знакомый робкий стук в дверь.

– Не заперто, - крикнул Эдмонд. После ухода Роберта он забыл запереть дверь.

Стефан тихо вошел.
– Месье, у вас что-то случилось?
– спросил он, заметив осколки.

– Переходи сразу к делу, - раздраженно прервал его Эдмонд. Он все так же стоял спиной к нему и смотрел в окно.

– Я был при дворе у Герцога. Там много говорят о нехватке продовольствия в соседних провинциях, ситуация очень серьезная. Если жара продержится еще несколько недель, фермеры могут лишиться половины посевов.
– Эдмонд слушал его безучастно. Сейчас ему были совершенно не интересны все эти новости. Стефан продолжал.
– Все больше говорят об угрозе чумы. Сообщается еще о десяти случаях в деревне к юго-востоку от города. Герцог издал указ о немедленном сжигании трупов всех, кто умер от неясных причин.

– Я просил тебя принести мне очередные городские сплетни?
– в груди Эдмонда снова полыхала злость. Теперь уже на Стефана.

– Месье, вы велели принести вам только важные новости. Я пошел туда и думал, что там...

– Я просил тебя принести мне жизнь! Я просил тебя рассказать о душе и сердце этого города! А ты принес мне смрадный труп пса с пыльной обочины!
– паузы, с которыми он говорил были наполнены тихим гневом. Стефан стоял неподвижно, лишь иногда было слышно, как он сглатывает.
– Скажи, разве ты не говорил мне о чуме еще в прошлый раз?

– Говорил, но сегодня произошло...
– Стефан сделал все правильно, он понимал, что задание Эдмонда было совершенно абстрактным и тот явно сам это понимал. Но что-то было не так.

– Говорил, - продолжал Эдмонд уже спокойно. Он знал, как наказать Стефана. Знал, как раздавить его, уничтожить. Надежды и мечты этого парня были у него в руках, и он понимал это как никогда хорошо. От этих мыслей Эдмонду делалось удивительно приятно.
– Ты больше не работаешь на меня, - произнес он ледяным тоном.

– Господин, - голос Стефана чуть не плакал и это понравилось Эдмонду. Да, он был прикован к этой квартире, но это не мешало ему уничтожить этого человека с его надеждами прямо сейчас. Он Эдмонд Готье и он управляет жизнями людей словно марионетками.
– Вы не можете, вы говорили мне... вы обещали...

– Я ничего не обещал тебе. И поверь мне, никто не может ничего обещать такому как ты. Ты был приговорен уже тогда, когда появился на свет у своей мамаши прачки. Такие как ты не живут среди подобных мне. Вы вынуждены служить нам, а затем тихо исчезнуть, когда этого мне захочется, - он слышал, как Стефан тяжело дышит. Эдмонд стоял у окна и слушал как в его руках с ужасным, отвратительным хрустом ломается судьба человека.