Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г.
Шрифт:
Какой-то шорох разбудил Ашота. Он вскочил, и совсем еще сонный, потрясая топором, закричал:
— Прочь, не то голову расшибу!
Оказалось, однако, что «расшибать голову» некому.
Стряхнув сон, Ашот вспомнил все, что с ним произошло, и ужасное, томящее чувство охватило его. Он сделал несколько шагов к озерцу, слабо поблескивавшему в сумраке, хотел умыться, но черная вода выглядела так мрачно, что не хватило духу подойти к ней.
Вдали виднелись блики света, падавшего из недосягаемой щели в своде коридора.
«Что-то делается сейчас с товарищами? Должно быть, перепугались, растерялись… Шушик плачет», — взволнованно подумал он и почувствовал угрызения совести.
Далеким воспоминанием казалось ему сейчас все, что осталось за стенами пещеры, даже товарищи. Только беленькое бледное лицо Шушик с рассыпавшимися по нему веснушками, с глазами, в которых словно горело солнце, с мягкой улыбкой, вставало перед ним все ярче. И теплее становилось от этого на душе.
«Ну, пойду, жаль их, — окончательно решил он. — Интересно, чем занят сейчас мой сумасшедший старик отшельник? Да ну его, пойду».
Но он не сделал еще и нескольких шагов к пещере, откуда доносились те странные звуки, как наверху возле щели в своде мелькнула какая-то тень и кто-то сказал ясно и четко: «Сплю, сплю», а затем крикнул что-то резко, неразборчиво.
Ашот в ужасе отбежал назад, споткнулся о камень и упал плашмя. С трудом приподнявшись, он увидел, что лежит над темным отверстием в полу пещеры. Из отверстия остро пахло угаром.
От этого запаха голова у Ашота стала такой тяжелой, что он с большим трудом поднялся и, отойдя немного в сторону, сел на камень. Все поплыло перед его глазами, смешалось, помутилось в голове. Он потерял сознание.
В это время ребята прошли наконец через самый узкий коридор и, вступив в большую светлую пещеру, внимательно осматривали ее, надеясь найти следы Ашота. И вдруг в сумраке, царящем под сводами, фосфорически блеснули два больших глаза, послышался хриплый, напоминающий кашель звук.
Все в ужасе попятились, только Асо спокойно улыбнулся.
— Не бойтесь, это филин, — сказал он и, подняв камешек, кинул им в птицу.
Филин бесшумно расправил крылья и вылетел в широкий коридор.
По этому коридору ребята вышли в тот светлый угол пещеры, где Ашот услышал слова «сплю, сплю». Здесь, высоко под сводами, виднелась масса каких-то темных точек.
— Гагик, твои старые знакомые! — засмеялся Асо, распознав летучих мышей, приютившихся тут целой колонией.
Голос пастушка разбудил нескольких маленьких сов. Они сорвались с места и вылетели в щель, белевшую вверху.
В нескольких шагах от этого угла пещеры ребята увидели небольшое темное озеро, а когда подошли к нему и подняли факелы, в глаза бросилась какая-то темная фигура, сидевшая в сторонке у стены.
— Ашот! — вскрикнула Шушик и, увидев, что он не движется, опустилась, ослабев, на землю.
— Ашот,
— Давай отнесем его в тот светлый угол, — сказал Гагик и вместе с Асо приподнял Ашота.
— Шушик, Шушик без памяти! — в тревоге крикнул Саркис.
Асо вернулся и, наклонившись над девочкой, хотел осветить ее лицо лучинкой, но огонь сразу погас.
— Дай сюда! — Он вырвал из рук Саркиса другую лучину, но и она точно так же вспыхнула и погасла, едва Асо приблизил ее к земле.
Из какой-то дыры выходил одуряющий запах угара, от которого кружилась голова, стесняло дыхание.
Подняв Шушик, мальчики перенесли ее в тот же угол широкого коридора, куда из щели падал свет и где уже лежал Ашот.
Над ним склонился взволнованный Гагик. Глаза его тревожно сверкали.
— Жив, жив, дышит! — крикнул он товарищам.
— В самом деле жив? — пришла в себя Шушик.
— Погодите, я его разбужу. — И Гагик начал растирать Ашоту уши и даже бить его по щекам.
— Что ты делаешь? — возмутилась Шушик.
Она наклонилась над Ашотом и коснулась пальцами его широкого белого лба.
Мальчик наконец открыл глаза но, посмотрев на Шушик невидящим взглядом, снова опустил веки.
— Я это, я, Шушик! — трясла его за плечи девочка.
Ашот очнулся, с трудом приподнялся и тихо сказал:
— Вы нашли меня? Не во сне ли я? Голова болит.
Не прошло и часа, как ребята уже сидели вокруг жарко пылавшего костра и мирно беседовали.
Ашот смотрел на рыжие, золотом горевшие на солнце скалы, на покрытую легкой дымкой Араратскую долину, и сердце его сжималось от радости. Как светел, как хорош мир!
— Ну, вот ты и догнал теперь Kaмo из Личка, — лукаво блеснув глазами, сказала Шушик и подмигнула товарищам.
— Не называй этого имени, не то снова вскочит и уйдет в темные миры, — погрозил ей Гагик.
— И в самом деле темные, — мягким и усталым голосом подтвердил Ашот.
То, что произошло с ним за эти несколько часов, казалось далеким-далеким воспоминанием. А сейчас мальчик был счастлив, что в этом чудесном мире он опять не один, а рядом со своими верными друзьями.
— Знаете, как тяжело было! — признался он. — Такой страх запал в сердце, какого я никогда не испытывал.
Вид у Ашота был немного виноватый и смущенный, но на губах у него играла улыбка, а глаза были мягкими и добрыми.
«Такой он гораздо приятнее. Не люблю, когда кричит и приказывает», — подумала Шушик.
— Почему же ты не вернулся? Заблудился? — спросил Саркис. Он впервые с такой любовью и уважением смотрел на Ашота.
— Я хотел вернуться, но отшельник стал у меня на пути, — смеясь, ответил. Ашот.
— Какой отшельник? Наш домохозяин? — обеспокоилась Шушик, испуганно вскинув на Ашота голубые глаза.