Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г.
Шрифт:
— Не бойся, это барсук! Он приходил виноградом лакомиться.
Оказывается, Ашот тоже заметил зверька и даже издали узнал его.
— Хватай его за хвост, иду на подмогу! — закричал сверху Гагик.
Ах, если бы они были поближе к Саркису! Тогда можно было бы окружить этого зверька я оглушить дубинками. Осенью барсуки такие жирные, мясистые!
Ашот, схватив лопату, кинулся было вниз, но на полдороге остановился. Поздно: зверек, выбежав из сада, мигом затерялся среди камней — не поймать!
— Жаль, — пробормотал Ашот.
«Барсук?» — удивился Саркис. Вот так скандал!
И отчего это, в самом деле, он не такой смелый, как они? Взять, к примеру, Асо. Поля, горы, ущелья — вот его стихия. Да и Ашот тоже!.. А он? Нет, конечно, Ашот прав: родители из него маменькиного сынка вырастили.
«Если мы еще долго тут пробудем, я переменюсь», — решил Саркис, но сам же ужаснулся этой мысли. Он так истосковался по мягкой постели, по вкусной еде, приготовленной матерью, по… по складу?… Нет! Даже слово «склад» он вспоминал теперь с каким-то неприятным чувством. И для него и для отца с этим словом связано что-то унижающее.
«Заставлю отца бросить это дело! Пусть косу в руки возьмет, пусть хлопчатник орошает», — думал он, понимая, что впервые восстает против своего родителя, против тех правил и порядков, которые царили в их доме.
— Саркис, ты сможешь прислать нам двадцать порций глюкозы? — крикнул сверху Гагик.
— Пятьдесят пришлю! Поглядите-ка, сколько я нарвал! — радостно отозвался он.
— Туман у меня в глазах, не вижу, что ты там показываешь! — кричал Гагик. — Ах, Ашот, — добавил он тихо, — был бы хоть кусочек черного хлеба, разом бы этот туман прошел. И как это мы раньше не ценили вкуса черного хлеба!
Повернувшись к ущелью, Гагик снова крикнул:
— Эй, Саркис! Вижу, как тебя еда изводит, и просто сердце ноет. Все самое трудное тебе поручают… Посылаем тебе в подкрепление Асо, а то мы уже истосковались по виноградику.
В другое время Саркис отнесся бы к шутке Гагика с презрением, но сейчас она заставила его вспыхнуть до корней волос. Даже большие уши налились кровью. Действительно, товарищи, рискуя жизнью, работают, пробивают путь к спасению, а он виноград ест.
После пережитых злоключений мальчик многое стал понимать и, горько улыбаясь, думал: «А ведь для моей матери я был лучшим парнем в селе».
Асо быстро набрал полную полу винограда и направился к товарищам. Однако, сам того не заметив, он вдруг свернул к пещере. У входа в нее с книжкой в руках сидела Шушик.
— У меня есть виноград, зачем ты принес? — спросила она.
— Такого нет. Погляди, какие кисти! Увидел я их и подумал: «Отнесу сестричке, не то сам и ягодки проглотить не смогу», — сказал Асо и засмеялся. Теперь он уже не так смущался, говоря с Шушик.
— Ох, и как же ты посмелел, Асо! — сказала девочка. — А ведь кисти и вправду чудесные! Эту я трогать не стану, спрячу для мамы, — держа на ладонях гроздь рубинами сверкавшего на солнце винограда, добавила она: — Ведь завтра мы будем дома. Правда, Асо? Ты опять вернешься на ферму. Но я тебя не забуду…
Шушик была растрогана, словно
— Я тоже тебя не забуду. Сяду на верхушке скалы, буду играть на свирели и вспоминать тебя.
Да, дружба, возникшая в дни общих тяжелых испытаний, — не простая дружба. Она не рушится в течение всей жизни.
На сердце у ребят было весело. Как хорошо все идет! Скорее всего, эта ночь будет последней ночью в сырой и холодной пещере, а завтра вечером, сидя у своих жарко пылающих семейных очагов, они поведают близким о своих удивительных приключениях.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
О том, как вода становится льдом, а лед закрывает дорогу…
К вечеру в Барсовом ущелье появились новые стада диких коз. То ли от волков бежали, то ли на «свадьбу» пришли.
Никто не тревожил их, и они спокойно паслись на террасах, где снег бы был сметен ветром. Лишь иногда замечая ребят, козы, грациозно прыгая, скрывались в нагроможденных друг на друга горных кряжах, а потом снова выходили наружу. Просыпаясь ночью, ребята слышали четкий цокот их легких копыт.
Утром, когда ребята вышли из пещеры, волшебное зрелище открылось перед их глазами. Всходило солнце, и первые лучи его посеребрили белые вершины Большого и Малого Араратов, но долина еще была погружена в легкий туман.
Вблизи в горах начали свой утренний концерт куропатки, и ребята в течение нескольких минут увлеченно слушали его.
— Идем, товарищи, день чудесный! Пойдем и откроем наконец дорогу к нашей свободе! — напыщенно произнес Ашот.
Ребята поднялись. Они были так уверены, что проводят в ущелье последний день, что ни у кого и мысли не явилось заняться обычными хозяйственными делами. Казалось, нет необходимости даже в заготовке топлива, хотя костер и угасал. Зачем огонь? Ведь вечером все они будут греться у своих родных очагов и уснут в мягких, теплых постелях.
Мысль о доме волновала всех, но они ничего не говорили друг другу, словно боялись, как бы от неосторожно сказанного слова не ускользнула уже завоеванная ими свобода.
Накануне вечером, когда товарищи спали, Асо принес много винограда и выжал из него сок. Но никто к нему не прикоснулся. Ребята решили выпить его в честь освобождения — перед самым уходом домой, а пустую посуду взять с собой в село — в память о своей пещерной жизни.
— Разве вы не вернетесь? — обеспокоенно спросила Шушик.
— Нет, конечно, вернемся! Выпьем вина, а потом уйдем. И вас тогда с собой возьмем. А сейчас мы захватим все, что можем.
Взвалив на плечи дубины и молоты, мальчики в приподнятом настроении поднялись на Дьявольскую тропу. И то, что они здесь увидели, заставило всех окаменеть: тропа, вчера почти освобожденная от снега, была покрыта толстым слоем льда.
У ребят опустились руки, так был тяжел удар.
Как радовались они вчера, увидев, что наконец стаял снег на этом западном склоне и веселые ручейки воды, пересекая Дьявольскую тропу, сбегают вниз, в ущелье! Все было так хорошо! И вот за одну только ночь сведены к нулю усилия целой недели, Новый враг появился у них, и еще более упорный!