Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского)
Шрифт:
— Саркис? А он о нас много думал? — неожиданно вспыхнул Гагик. Голод и лишения издергали и этого всегда спокойного мальчика. — Пусть потерпит, пока мы попробуем открыть тропу. Тогда и его вызволим.
Слова Гагика взволновали товарищей. Ведь и в самом деле из — за этой истории все они могли навсегда остаться в ущелье.
Собрав наломанные ветви, ребята молча поднялись на тропу.
— Как дела, Саркис? — крикнул сверху Ашот.
— Все болит… вытащите меня отсюда… Скажу отцу — богато всех одарит.
Услышав
— Ты о подарках лучше помолчи! — разозлился Ашот. — Не то ни топлива не получишь, ни еды… — И, понизив голос, добавил: — Ишь ведь какой! Вроде своего лавочника — отца, взятки сулит. Фу!
— Не говорил ли я, что гораздо важнее сейчас про — должать нашу работу? — возмутился Гагик.
— А ты, Асо, что скажешь? Ты все молчишь, — Что мне сказать, Ашот, не ясно разве?
Шушик вопросительно подняла на Асо свои большие глаза. Любопытно, что же таится в груди этого скромно го, молчаливого парня?
— Ясно, конечно, — подтвердил Гагик. — Берите лопаты, будем расчищать путь, а там уже и им займемся.
— Ты меня не так понял, Гагик, — смущенно возразил Асо. — Мы, курды, или спасаем товарища, или умираем вместе с ним. И откладывать этого нельзя.
И, словно он совершил какую — то неловкость, с похвалой отозвавшись о своих единоплеменниках, Асо, опустив голову, начал сбрасывать с обрыва ветки, приготовленные для Саркиса.
Шушик смотрела на пастушка с такой нежностью, что тот все время чувствовал на себе ее теплый взгляд. Вот она смотрит на его щеку, вот он повернулся, и она смотрит на его ухо, на затылок, шею…
А на Ашота эти слова произвели совсем иное впечатление. Он бросил лопату и, гордо подняв голову, спросил:
— Ты что же, Асо, думаешь, что мы меньше, чем курды, любим своих товарищей? — С подчеркнутой торжественностью заявил: — Мы не выйдем из Барсова ущелья, пока не освободим нашего товарища. Ясно?
— Ясно! — хором отозвались ребята.
— Ну, а теперь к Дубняку.
Но Гагик вдруг остановился, вытянул шею, поднял кверху нос и понюхал воздух.
— Чудеса! — пожал он своими узкими плечиками. — Снизу шашлыком тянет! Эй, Саркис, не позабыл ли ты, случаем, в огне свою ногу?
Саркис не отозвался. Однако запах шашлыка явно доносился с площадки, на которой лежал мальчик, и запах этот становился все явственнее, все нестерпимее для голодных ребят.
Только Ашот и Шушик знали, в чем дело, и едва сдерживали смех, видя Гагика таким растерянным и изумленным.
— Откуда у Саркиса шашлык? — ломал он голову и, не удержавшись крикнул, склоняясь над пропастью: — Не орла ли ты там ощипал, Саркис?
— Какого орла? Птичек, — слабо донеслось из — под скалы.
— Птичек? Как к тебе попали птички?…
Но, перехватив
— Ах ты, предательница! — погрозил он девочке пальцем и тихо добавил, словно самому себе: — Да можно ли полагаться на женщину? Разве не Алмаст [21] отдала врагу ключи от крепости Тмкаберт?
21
Алмаст — героиня поэмы О. Туманяна «Взятие Тмкаберта».
Ребята направились к Дубняку — так назвал Ашот уголок под правым кряжем ущелья, где среди камней в беспорядке росло несколько десятков деревьев.
Когда они пришли, Ашот сказал:
— Нужно найти для Саркиса дерево с длинным и тонким стволом.
Задача была трудной. Откуда здесь, в этом каменистом, обвеваемом ветрами месте, такое дерево?
Искали долго и наконец остановились перед двумя молодыми ивами. Одна из них была несколько выше, стройнее другой, и, указывая на нее, Ашот сказал:
— Не так уж она высока, но выбора нет… Да и почва под нею мягкая — легче будет выдернуть с корнем. — Он поплевал на руки и полез на иву. — А вы следуйте за мной.
— И мне взбираться? — спросила Шушик.
— Нет, ты пойди поищи ягод.
Ашот добрался до самой верхушки дерева и, уцепившись за нее, повис высоко над землей. Ива прогнулась под его тяжестью, но даже не скрипнула.
— Ой, упадешь! — вскрикнула Шушик.
— Иди, куда тебе велено! — рассердился Ашот. — А вы, Асо и Гагик, хватайтесь за макушку и тоже подвесьтесь, как я.
Втроем повисли они на верхушке дерева. Ива, зеленая и гибкая, склонилась почти до земли, но, видно, корни у нее были крепкие — выдерживали напряжение.
— Ашот, я не могу больше! — взмолился Гагик. Ему казалось, что руки его вот — вот оторвутся от туловища.
— Бросьте, не вышло! — сказал Ашот товарищам и вслед за ними слез с дерева.
Усевшись под ивой, мальчики стали раздумывать.
— Не корни у нее сильные, а мы слишком легкие, — с грустью констатировал Гагик.
Ашот поковырял палкой в земле.
— Вот что ее держит, — показал он на толстый корень — надежную защиту дерева от налетающих с гор ветров. — Асо, принеси «топор первобытного человека».
Когда пастушок ушел, Гагик обратился к Ашоту:
— Скажи по совести, стоит этот Саркис того, чтобы мы из — за него столько мучились?
Ашот ничего ему не ответил, лишь посмотрел с укором. И только после долгого молчания не без пафоса сказал:
— Он не человек, но мы обязаны быть людьми! Всегда и во всем!
Вернулся Асо, и, сменяя друг друга, мальчики стали упорно бить каменным топором по толстому корню ивы.