Пленники чести
Шрифт:
Между тем, по тёмной дроге в свете двух масляных фонарей ехала карета, запряжённая четвёркой резвых лошадей. На козлах сидели кучер и лакей из отставных военных. В самой же карете сидели трое: седой генерал, лицо которого было украшено пышными усами и бакенбардами, его пожилая супруга, одетая в старомодное сиреневое платье и чепчик, и кузен генерала, сутулый лысоватый джентльмен, на голове которого был потёртый черный цилиндр, а на носу сидело мутное пенсне. Этот господин и был тем человеком, за которого Клара Генриховна чаяла выдать Наталью Всеволодовну. Все трое
— Ах, дорогой, уже совсем стемнело, а мы ещё не доехали, неужели придётся ночевать в поле? — сказала жена своему мужу.
— Не бойся, моя дорогая, — ответил генерал, — мы наверняка скоро прибудем.
— И зачем мы только к ней едем? — недовольно спросил лысоватый джентльмен.
— Нас пригласила такая почтенная дама, как Клара Генриховна, а вы ещё и не довольны этим! — отозвался генерал, сурово глядя на кузена.
— Напомните мне, с какой целью она изъявила желание познакомится со мной, — попросил джентльмен, поблёскивая стёклышками пенсне.
— Помилуйте, сударь вы мой, неужели я могу упомнить всего на свете? Кажется, речь шла о её воспитаннице и сострадании к вашему одиночеству, — сказал генерал.
— И много ли за этой воспитанницей приданого? — осведомился джентльмен.
— Полно вам, кузен о женщинах думать, вы дважды овдовели, пора бы и на покой, — ответил генерал, поглаживая ус.
— Вы не представляете всей моей великой скорби, брат мой, — поднимая глаза кверху, сказал пожилой джентльмен.
В этот момент карета неожиданно остановилась, и её пассажиров хорошенько встряхнуло. За окном сгустился сумрак, лишь только можно было различить силуэты голых деревьев, росших у самой дороги.
— Эй, Никанор, что там случилось? — крикнул генерал кучеру, открывая дверь кареты.
— Там экипаж застрял, ваше превосходительство, — ответил кучер.
— Так слезь и спроси, не нужна ли им помощь, а заодно узнай, кто там едет и куда, — приказал генерал и закрыл дверцу кареты.
Через некоторое время к карете вернулся кучер.
— Ваше превосходительство, — доложил он, — там изволят ехать местный помещик Иван Андреевич Коршунов. Они направляются в замок Уилсон Холла, экипаж совершенно в грязи увяз, так что не вперёд, не назад.
— Так что ж ты благородного человека не позовёшь к нам в карету! — возмутился генерал. — Живо зови его сюда, и пусть тот не думает отказываться.
— Стоит ли кузен так хлопотать, — возразил сутулый джентльмен.
Но генерал только махнул рукой, ведь он привык самостоятельно принимать решения, и не любил, когда они обсуждались. Ещё через пару минут в карету постучались. Открылась дверь, и взору сидевших в карете господ предстал стройный, крепкий господин лет сорока семи с изящной тростью в руках. Он приятно улыбнулся и сказал:
— Честь имею представиться, дворянин Иван Андреевич Коршунов, здешний помещик.
— Рады знакомству, сударь, моё же имя Степан Богданович Серженич, отставной генерал, а это моя супруга, Евгения Петровна, и мой кузен, Антон Сергеевич,
— Очень рад знакомству, — ответил Коршунов, — так значит, и вы тоже изволите ехать в замок Уилсон Холл?
— Так точно, сударь, — сказал довольный генерал, который был несказанно рад новому попутчику, — прошу вас садиться к нам в карету, ведь вы, кажется, изволили застрять в этой непролазной грязи.
— От всего сердца благодарю вас, — сказал Иван Андреевич, садясь рядом с сутулым Антоном Сергеевичем, — дороги в наши дни стали просто ужасны.
— И не говорите, сударь, дороги — это сущее наказание, — подтвердила Евгения Петровна. — Второй день трясёмся по ухабам.
— Да, да, — поддержал Иван Андреевич. — А я, знаете ли, являюсь соседом покойного господина Уилсона, и вот решил засвидетельствовать своё почтение и выразить глубочайшие соболезнования вдове Уилсон.
— Так что ж это, мы на поминки едем, кузен? — удивлённо воскликнул Антон Сергеевич, снимая с головы цилиндр и набожно крестясь.
— Хм, — удивился генерал, — а нам Клара Генриховна не писала ничего о постигшем её горе.
— О, госпожа Уилсон крайне деликатная леди, я хорошо её знаю, она не стала бы расстраивать вас раньше времени, — ответил Иван Андреевич, сверкнув глазами.
— А как же ваш экипаж? — спросила Евгения Петровна после недолгого молчания.
— Я отправил одного из слуг в деревню за помощью, — ответил Коршунов, думаю, мой экипаж скоро так же прибудет к замку.
— Вы ездите один с двумя слугами? — изумился Антон Сергеевич.
— Ну, в наших краях эта предосторожность никогда не бывает лишней, тем более в такую погоду, — с улыбкой ответил Иван Андреевич, — а потом я собирался заехать ещё в одно место. К тому же здесь развелось много волков в последнее время, и лучше ездить втроём.
— Помилуйте, сударь, здесь должно быть прекрасные охотничьи угодья! — воскликнул генерал, который страстно любил охоту.
— О да, ваше превосходительство, — ответил Иван Андреевич, — я, к сожалению, ни разу не охотился на землях покойного Михаила Эдуардовича, так как он всегда был против охоты в его лесах, но, поверьте, дичи здесь водится превеликое множество! А какие кабаны здесь, а какие зайцы, вы таких, готов поспорить, нигде не встречали! А уж волков давно пора перестрелять, ведь от них просто не стало житья. Только представьте, господин генерал, трубят рога, лают собаки, запах пороха, бешеная погоня за зверем, свежий ветер…
Иван Андреевич попал в самую точку своим вдохновенным монологом. Степан Богданович слушал его, закрыв глаза от наслаждения. Старый генерал живо представил себе всё, о чём говорил его попутчик, и голова его закружилась в предвкушении обожаемой им псовой охоты. Он так давно не участвовал в травле зверя, что захотел непременно поохотиться в окрестных лесах на следующий же день.
— Завтра, завтра же будет охота! — воскликнул генерал, поглаживая пышные усы.
— Ох, батюшка, да ты же шестой десяток разменял, а всё тебя в бой тянет, — вздохнула его жена.