Пленники Долины

Кузнецов Виктор Витальевич

В коридоре вновь раздались шаги, заскрипела дверь. В амбар вошли три ополченца. Двое остались у порога, третий, подсвечивая факелом, быстро отыскал Рогана и, толкнув ногой, велел встать. Бывший командир заставы неохотно поднялся. Он сверху вниз смотрел на низкорослого слугу закона, гадая о причинах его внезапного визита. «Может быть, губернатору доложили про „важное сообщение“?» – подумал Роган с надеждой.

– Выбери себе помощника, кого-нибудь, кто нравится больше остальных, – приказал ополченец, двусмысленно усмехнулся и резко поторопил: – Давай быстрее!

Роган застыл на месте, решая, как поступить. Если бежать сейчас, то неминуема

схватка с четырьмя противниками. Пленник не сомневался в своем превосходстве, но, чем больше целей, тем тяжелее контролировать наносимый урон. Повышается риск тяжело ранить или даже убить людей губернатора, а это все равно, что подписать себе смертный приговор. Роган не боялся смерти, но, позволив себя убить, он бы не смог защищать Заред, и эта мысль заставляла его осторожничать.

– Я пойду, – донесся голос из темноты.

На освещенный участок вышел Дарко. Ополченец удовлетворенно хмыкнул в усы. Рогана и Дарко вывели на воздух и, предупредив о последствиях необдуманных действий, сопроводили к трем огороженным бревенчатым частоколом подсобкам, выстроенным близ жилого дома. Судя по запаху навоза, за оградой находился скотный двор. Каторжан подвели к одноэтажному строению: крытому дранкой, с низеньким окошком, пологим всходом и массивным засовом на входной двери. В двадцати ярдах левее жилого дома чернел пруд, облюбованный говорливыми лягушками. Старший конвоир скомандовал остановиться и, прохаживаясь перед новыми работниками господина Мигеля, многозначительно сообщил:

– Сегодня кое-кому повезло дважды. Первый раз, когда господин губернатор обратил на них внимание. Догадайтесь, когда удача улыбнулась им повторно?

– Неужели сейчас? – копируя интонацию ополченца, предположил Роган.

– Именно! – восторженно подтвердил конвоир. – За оказанную честь вам предоставляется возможность отплатить господину губернатору добросовестным трудом. Так что к утру хлевок должен сиять, как трапезная!

Только темнота не позволила конвоиру прочитать на лице Рогана неподдельную радость. Теперь не нужно будет ломать дверь, оглушать охранника, беспокоиться, что каторжане разбегутся кто куда и привлекут внимание ополченцев.

– Все сделаем в лучшем виде, – пообещал Роган. – Так что утром извольте на завтрак.

– Но-но! Шуточки с законом сокращают жизнь, – предостерег конвоир, однако в его голосе не было злобы, скорее назидание. – Лопаты внутри, тачка на заднем дворе. Навоз сваливайте возле пруда. И не вздумайте делать глупости! – посуровел представитель власти. – Бежать тут некуда, да я бы и не советовал, – предупредил он перед тем, как уйти.

Роган в очередной раз подивился, насколько дружелюбно относятся тут к бывшим узникам. Отправив Дарко за тачкой, он зашел в хлев. Узенький проход делил помещение на две половины, каждая из которых, в свою очередь, состояла из многочисленных загонов и загончиков, где отдыхали жирные боровы, шевелили ушами годовалые свинки и кабанчики, тяжело сипел матерый хряк. Почувствовав присутствие человека, животные просыпались, подходили к пустому корыту и, не обнаружив там ничего, обиженно возвращались назад. Рогана всегда удивляло, как эти бессловесные твари, основное предназначение которых – стать едой, могут различать, с какой целью зашел к ним человек: почистить хлев, наполнить аппетитным месивом корыто или выбрать одного из них для забоя. В последнем случае животные стояли тихо-смирно. Даже поросята, придавленные тяжелой волной всеобщего страха, прекращали повизгивать.

Роган

взял в руки лопату и принялся перекидывать навозную жижу. Работа ладилась; гончар старался изо всех сил, и к полуночи хлев был почти чист. Оставленный наблюдать за узниками часовой, привалившись к срубу колодца, безразличным взглядом провожал суетящегося Дарко. Гончар сам вызвался отвозить навоз и, похоже, делал это с удовольствием, пытаясь хотя бы таким образом отблагодарить защитника.

Когда осталось очистить последний закут, в котором тихо похрюкивали три молоденькие свинки, Дарко первый раз присел отдохнуть. Он устроился на перевернутое вверх дном корыто и, не решаясь беспокоить напарника, молча счищал навоз со штанин, изредка бросая в сторону Рогана любопытствующие взгляды.

– Устал? – поинтересовался Роган, встретившись с Дарко глазами.

– Есть маленько, – признался гончар. Он вытер ладонь о рукав куртки и неожиданно предложил: – Давай держаться вместе. Если какая грязная работа, я ее за тебя сделаю, а ты при случае мне поможешь от Паука отбиться.

– Боишься его? – с сочувствием в голосе спросил Роган.

– А как же не боятся? Не все же могут как ты: раз – и бочонком по голове.

Роган тяжело вздохнул. Он давно понял, что физическая сила при выяснении отношений не главное. Иногда выручает ловкость, иногда «длинный» язык, но важнее не бояться противника, помнить, что перед тобой точно такой же человек из плоти и крови, как и ты сам. Что он может заболеть, испугаться, ошибиться, в конце концов. Но как все это объяснить неграмотному гончару, который большую часть жизни провел в мастерской и даже меча держать в руках не умеет?

– Извини, но я не буду тебе помогать.

– Конечно, ты не обязан это делать, – Дарко понуро опустил голову. – Прости, не знаю, что на меня нашло, почему я решил, что теперь мы будем вместе.

– Нет, друг, ты неправильно меня понял, – поспешил Роган загладить неловкость. – Я не останусь тут.

– Ты хочешь бежать?! – Изумлению Дарко не было предела. – Но это же бессмысленно! Тебя схватят.

– Бывает так, когда нельзя поступить иначе.

– Тогда возьми с собой меня! – с надеждой в голосе попросил Дарко. Унылое лицо гончара неожиданно просветлело, распрямились вздернутые домиком брови.

– Да пойми ты, чудак, – беззлобно пожурил Роган напарника. – Я за свою-то жизнь не дам больше медной монеты, а ты просишь заодно оценить и твою.

– Тогда скажи, что я могу для тебя сделать? – Дарко не терял надежды оказаться полезным.

– Помнишь, среди нас была девушка?

– Конечно, – подтвердил гончар. – Стройная такая.

– Если меня убьют, расскажи ей, что я пытался ее спасти. Хотя нет… – засомневался Роган, – ничего не говори. Просто заботься о ней. Как умеешь…

– Так это все из-за женщины?

Бывший воин утвердительно кивнул.

– Ты знал ее раньше?

– Если бы… – с сожалением вздохнул Роган, вспоминая обрамленные пушистыми ресницами глаза Заред.

Помолчав немного, гончар шмыгнул носом, провел по верхней губе тыльной стороной ладони и с грустью в голосе произнес:

– Когда мне исполнилось десять лет, отец бросил из-за женщины семью. Я был пятым ребенком, самым младшим, и никак не мог понять, почему он так поступил.

– А теперь?

– А теперь понимаю: много зла в этом мире творится из-за женщин. – Дарко заметно погрустнел. – Полгода я ухаживал за дочкой цветочницы, а она предпочла сына мясника. В тот день я проклял всех женщин.