Пленники ночи
Шрифт:
Боумонт покачал головой.
— Ты не понимаешь, и мне незачем тебе что-то объяснять, потому что ты все равно мне не поверишь. Я не уверен, что и сам понимаю. Но и это не имеет значения. Одно мне совершенно ясно: мы немедленно уедем из Парижа.
Лейла уже отошла от мужа, намереваясь наполнить водой таз, чтобы Фрэнсис умылся, но, услышав его последние слова, обернулась.
— Мы уедем из Парижа? — с бьющимся сердцем повторила Лейла. — Только из-за того, что сегодня вечером ты принял слишком много опиума? Послушай, Фрэнсис…
— Если хочешь, можешь остаться, но я уеду. Подумай хотя бы об этом, моя милая. Я уеду, и некому будет отваживать твоих воздыхателей. Я знаю,
Лейла встретилась с ним взглядом.
— Неужели ты и вправду веришь в то, что говоришь?
— Я это знаю! Но я не жду, что ты поверишь моим словам. — Боумонт встал. — Выбор за тобой, моя дорогая. Я не могу тебя заставить. Я немедленно уезжаю в Лондон и настаиваю на том, чтобы ты поехала со мной. Вот только не знаю, зачем мне-то это нужно? — с горькой улыбкой добавил он. — Может быть, и ты — мой яд?
Лейла задалась тем же вопросом, но она уже много лет как перестала пытаться понять своего мужа. Она совершила ошибку, выйдя за него замуж, но нашла способ смириться с этим. Конечно, ее жизнь могла бы сложиться лучше, но, как знать, не была бы она еще хуже. С ней могло случиться нечто ужасное, если бы Фрэнсис не пришел ей на помощь и не спас ее в Венеции. В настоящее время стараниями Эндрю Эриара она была материально независима. Завоевала уважение как художник, а когда работала, по-настоящему была счастлива. Да она вообще считала себя счастливее многих женщин, которых знала, хотя ее муж и был безнадежным развратником. А он… он относился к ней неплохо… по-своему.
Во всяком случае, Лейла не посмела бы остаться в Париже или где-нибудь еще без мужа. А Боумонт, что бы он ни говорил, никогда не допустит, чтобы она осталась в Париже без него.
— Если ты твердо решил уехать, я, конечно, поеду с тобой. Черты его лица смягчились.
— Знаешь, это не каприз. Я решил. Мы уедем в Лондон… в конце этой недели.
В конце недели… Пропадут три заказа… Но у нее появятся другие, подумала Лейла.
Однако не будет графа Эсмонда. Не будет такого лица, как у него. А ведь она всерьез хотела браться за его портрет. Она даже сомневалась, под силу ли ей такая задача.
Может быть, это даже к лучшему — что не придется пытаться.
— Тебе надо больше времени?
— Я могу свернуть студию за два дня. А если ты мне поможешь, то и за один.
— Тогда я помогу. Чем скорее мы уедем, тем лучше.
Глава 2
Лондон, 1828 год
Как выяснилось, не только французские аристократы желали запечатлеть свою внешность для потомков. Уже через неделю после того, как супруги Боумонт обосновались в скромном доме на Куинс-сквер, Лейла начала работать, и всю весну, лето и осень у нее отбоя не было от заказчиков. Работа не оставляла ей времени для светских развлечений, хотя Лейла сомневалась, что у нее вообще было бы много возможностей в этом плане. Ее лондонские клиенты и знакомые вращались в более высоких кругах, чем это было в Париже. Здесь положение женщины-художницы, не принадлежащей к аристократии, было
Впрочем, у него самого была масса друзей. Нельзя сказать, что в высшем свете Лондона не случались дебоши, наоборот, их было более чем достаточно, но аристократы все реже склонялись к тому, чтобы приглашать Боумонта к себе домой или на великосветские рауты и балы, где бы он мог танцевать с их женами. А поскольку не приглашали мужа, не приглашали, за редкими исключениями, и жену.
Однако Лейла была слишком занята, чтобы чувствовать себя одинокой, а беспокоиться о неприличном поведении Фрэнсиса было бесполезно. Во всяком случае, то, что для нее были закрыты двери домов высшего света, помогало ей отделять себя от его пороков и подлостей.
Так она и считала до наступления предрождественской недели, когда на пороге ее студии неожиданно появился герцог Шербурн — один из постоянных спутников Фрэнсиса и супруг ее последней модели, портрет которой Лейла как раз писала;
Краски на портрете леди Шербурн еще не высохли: Лейла закончила его только сегодня утром. Тем не менее герцог настоял на том, чтобы сразу за него расплатиться — причем золотом. Теперь портрет принадлежал ему и он мог делать с ним все, что захочет. В немом ужасе Лейла смотрела, как герцог вынул из кармана булавку для галстука и в бешенстве стал втыкать ее в лицо на портрете.
Лейла наблюдала за всем этим молча, но мозг ее работал. Она поняла, что герцог вымещает свою злобу не на ее работе, а на своей неверной — как он, видимо, считал — жене. Лейле не стоило труда сообразить, что это Фрэнсис наставил рога герцогу. И ей не нужно было знать детали этой любовной связи, чтобы понять, что на этот раз Фрэнсис переступил опасную черту.
Лейла также поняла, и весьма отчетливо, что стена, отделявшая ее жизнь от жизни мужа, рухнула. Опозорив Шербурна, Фрэнсис подверг опасности и ее. Лейла оказалась в ловушке: если она останется с мужем, его скандалы губительно скажутся на ее карьере, а если уйдет от него, Боумонт ее вообще уничтожит. Фрэнсису будет достаточно предать гласности правду о ее отце, и тогда Лейла погибнет.
Открыто Боумонт никогда ей не угрожал. В этом не было необходимости. Лейла понимала, по каким правилам он играет. Фрэнсис не заставлял ее спать с ним, потому что это, по его мнению, было слишком хлопотно. И все же Лейла была его исключительной собственностью. Она не должна была спать ни с кем другим и не должна была уходить от него.
Все, что она могла, — это как можно дальше от него отдалиться.
Лейла ничего не рассказала Фрэнсису о том, что произошло в студии, надеясь, что Шербурн из гордости тоже промолчит, и перестала писать портреты вообще под тем предлогом, что устала от работы и нуждается в отдыхе.
Фрэнсис, постоянно находившийся под действием алкоголя и опиума, ничего не заметил.
В качестве рождественского подарка он преподнес Лейле сережки с рубинами и бриллиантами, которые она надевала, когда он бывал дома, а после бросала в шкатулку, где лежали дорогие, но бесполезные безделушки, скопившиеся за десять лет.
Новый год Лейла встретила с Фионой в поместье Филиппа Вудли, одного из девяти братьев подруги.
Вернувшись домой в первый день нового года, Лейла услышала, как Фрэнсис громогласно требует к себе слуг, которые были отпущены по случаю праздников. Когда Лейла поднялась к мужу, чтобы напомнить ему об этом, она без особого удивления обнаружила, что Фрэнсис встретил новый год в своей комнате — в нос ударил такой отвратительно спертый воздух: смесь дешевых духов, табачного дыма и винного перегара, — что Лейла поспешила ретироваться.