Пленники ночи
Шрифт:
— К счастью, мне не требуется особая забота. Я умею развлечь себя сам. — Исмал посмотрел на подрамник. — Может, я научусь чему-нибудь новому.
— Ты хочешь стать художником?
— Нет. Одного художника в семье вполне достаточно. Но ты должна открыть мне все тайны своего искусства, а я уж напрягу свой умишко, чтобы изобрести какие-либо усовершенствования. А еще я могу подружиться с клиентами. Как знать, может, со временем ты сможешь получить заказ от королевской семьи. Теперь, когда я больше не работаю на Квентина…
— Ты серьезно? — Лейла посмотрела на Исмала
— Ты же не бросишь свою работу, чтобы скитаться со мной по свету, а я не смогу брать тебя с собой, когда буду выполнять поручения Квентина. А без тебя я никуда не поеду. Поэтому я и подал в отставку. Кроме того, ты забыла, что мы будем заняты воспитанием беспризорников.
Исмал взял Лейлу за руку и подвел к двери.
— Если я буду занят продвижением твоей карьеры, усыновлением детей — ну… и сватовством, конечно… у меня дел будет более чем достаточно.
— А я-то надеялась, что мы продолжим наше партнерство в качестве сыщиков. Это было так интересно. Может быть… — Лейла немного помолчала. — Может быть, Квентин разрешит нам время от времени поломать голову над каким-нибудь дельцем. Ты же не захочешь потерять свои профессиональные навыки из-за отсутствия практики?
— Ну, если только время от времени. Какие-нибудь кражи, или шантаж, или убийство.
Исмал и Лейла поднимались вверх по лестнице.
— У людей так много тайн, из-за которых у них возникают проблемы. Ты только подумай, сколько мы сделали за три месяца: помирили Шербурнов, соединили Дэвида и Петицию, помогли Дэвиду и его отцу. Ты знаешь, как гордится Лэнгфорд тем, что Дэвид попытался защитить репутацию брата?
— Все это хорошие дела. Похоже, ты решила стать святой. Они уже подошли к двери спальни. Лейла улыбнулась.
— Не совсем. Мы можем быть святыми на публике и порочными наедине. По-моему, у нас это хорошо получается.
— У нас. — Исмал открыл дверь.
— Да, у нас. — Лейла переступила порог. Исмал последовал за ней и закрыл дверь.
— Как сказала леди Брентмор, мы созданы друг для друга. И Джейсон Брентмрр с ней согласился. Он заезжал ко мне с леди Брентмор, когда ты был у Квентина. Они одобрили твой выбор будущей супруги. — Лейла села на кровать и скинула туфли. — Очевидно, я достаточно своенравна, капризна, безрассудна и безответственна, чтобы держать тебя в постоянном напряжении.
— Понимаю. Ты рассказала им, как ударила меня по голове грелкой. — Исмал снял камзол.
— Я рада, что рассказала им об этом. Я чувствовала себя немного виноватой. — Лейла начала расстегивать пуговицы. — Но Джейсон объяснил, что это просто было возмещением ущерба: ты злоупотребил моим доверием, а я отплатила тебе тем, что ударила тебя по голове. Он также считает, что я была права, дав Эндрю шанс признаться в своем преступлении и простив его.
— Еще бы ему так не считать. Сам он поступил бы так же. Я рассказывал тебе, как он помог мне помириться с его семьей десять лет назад.
Исмал смотрел, как платье соскользнуло с плеч Лейлы, а потом — с бедер.
— Он такой же, как ты. Ты всегда, прежде чем осудить, хочешь понять. Ты изменишь свое мнение,
Платье упало на пол, а за ним и сорочка.
— И она живет в женском теле, — добавил Исмал, быстро освобождаясь от своей одежды и принимаясь расшнуровывать корсет Лейлы.
— Да, я знаю. Тело ты любишь особенно.
Корсет упал, обнажив молочно-белую грудь. Подавив стон, Исмал стянул с Лейлы нижнюю юбку.
— Во мне все же есть что-то человеческое, — прохрипел он.
— Да. И родился ты в чужих краях.
Снять панталоны, отстегнуть подвязки и стянуть чулки оказалось делом нескольких секунд.
Лейла отползла на середину кровати. Исмал последовал за нею и устроился у нее между ног.
— Я был рожден для тебя. Лейла обняла его за спину.
— Да. Держи меня. Не отпускай меня, Лейла. Ты — ночь. Ты — все мои ночи. И все мои дни. Мое счастье. Ты знаешь это. — Исмал погладил ее. — Я люблю тебя.
— Я знаю. Но скажи это еще раз. И еще.
Исмал признался Лейле в любви на всех двенадцати языках, которые знал. Признался руками, губами, сердцем. Между ними больше не было секретов. В эту ночь Исмал мог любить Лейлу так, как всегда хотел, а она отдалась ему вся без остатка. И это был их путь в рай.
Позже, когда биение их сердец пришло в норму, Исмал рассказал Лейле, что для него было раем.
— Я люблю свою родину. Я мечтал о ней так, как хорошие люди мечтают о небесах.
— Еще в Париже я сказала Фионе, что ты похож на Люцифера.
— Которого изгнали из рая. Ты это почувствовала.
— Но тогда я этого не поняла. Я просто заподозрила, что ты дьявол с ангельским лицом. Но в душе Люцифер почему-то нравился мне больше, чем ангелы. Мне всегда хотелось дать ему шанс. Я уверена, что имелись смягчающие его вину обстоятельства.
— Никто, кроме тебя, не стал бы их искать. Только ты разгадала, кто я на самом деле. Если бы я был дьяволом, ты бы таскала меня за собой, пока делала добрые дела. А потом постучала бы во врата рая и потребовала бы, чтобы меня приняли обратно.
— Мне бы хотелось побывать там вместе с тобой.
— В раю?
— В Албании.
— Когда-нибудь это может случиться. Но это не обязательно. Я просто хотел объяснить тебе и себе, что о любви я знал только это — любовь к родине. Может быть, поэтому меня так страшила любовь к женщине. Десять лет я горевал о том, что потерял.
— Я люблю тебя. Я верну тебе все, что ты потерял.
— Ты уже вернула. Любовь живет в твоей душе. Наверное, Всевышний спрятал ее туда, чтобы ты сохранила ее для меня. Когда я с тобой, я слышу ее, вижу, вдыхаю ее аромат: ветер с моря, который шумит в соснах, бурные реки, море, горы, парящие в небе орлы. В тебе, в том, как ты двигаешься, в твоем характере я вижу свою родину, свой народ — гордый и смелый. Я думаю, что в прошлой жизни ты была албанкой и моя душа потянулась к тебе, когда я встретил тебя в Париже. Я заглянул в твои горящие глаза, и моя душа соприкоснулась с твоей.