Пленных не брать!
Шрифт:
Перед уходом Воскобойников прочел речь Молотова по радио, опубликованную «Известиями». Всё правильно, так и должно было случиться. Артиллерийский обстрел, провокация... Чистой воды материализм, вот только ради чего всё это? Операция «Фьорд» к материализму как таковому имела отношение весьма отдаленное. Воскобойников, собственно говоря, с самого начала относился к операции с нескольким недоверием, но размах ее не мог не вдохновить, потому и пришлось поверить. Пришлось. Просто так, сдуру, войны не начинают. Да и про город Ленина тоже правда, нельзя иметь врага так близко. Нельзя. Не по-военному
– Слышите – гудит, – сказал кто-то из красноармейцев.
– ну как бомбить станут? – отозвался другой.
– Чего тут бомбить, нас-то не видно, – сказал рассудительный боец, фамилию которого Воскобойников запомнил: Дубов.
В самом деле, лес накрыл равномерный гул, между ветвями, очень высоко, прошли бомбардировщики СБ с красными звездами на крыльях. Рядом вертелись юркие «И-16».
– Холодно им там, наверху-то... – сказал усатый красноармеец.
– Щас дадут финну копоти, – предсказал Дубов.
Но случилось не совсем так.
10
Один черт ведает, как «слабосильная команда» Воскобойникова наткнулась на одно из подразделений сто двадцать второй стрелковой, отклонившееся к северу после боев с финскими лыжными батальонами, кишмя кишевшими в лесу. Случилось это на четвертый день пути. Ночевали в снежных ямах, расстилая на дне плащ-палатки и сверху закапываясь снегом, – теплая ватная одежда не позволяла замерзнуть, главное было, чтобы часовой утром нашел и разбудил всех, под снегом-то не видать... Понятное дело, никаких обогревательных пунктов в пути не имелось, питались всухомятку, консервами и галетами. На юге бухало всё ближе, и Воскобойников правильно рассудил, что сто двадцать вторая дивизия понемногу приближается к своей цели и, может быть, даже взяла уже Саллу.
Но он никак не ожидал, что маленький отряд разведки, высланный им вперед, столкнется вначале с танкистами сто двадцать второй дивизии и тут же попадет вместе с ними в засаду, устроенную финнами. Кто в чем был виноват – разбираться времени не было. Спустя несколько минут всё смешалось, скрылось в огне и дыму, Воскобойников сразу же потерял из виду лейтенанта Буренина и не мог уже разобрать, где его «слабосильные» и где – красноармейцы из так неудачно встреченной сто двадцать второй.
– Мужики, скорее! – истошно кричал кто-то из-под засыпанных снегом еловых лап.
Слева неуклюже разворачивавшийся в снежной каше танк исчез в облаке дыма, потом появился снова, но уже без башни, которую отшвырнуло метров на десять. «Двадцать-шестерка» продолжала по инерции двигаться вперед, пока не уткнулась в сосну– водитель или погиб, или был оглушен.
Второй танк проскочил мимо подбитого, на ходу огрызнулся выстрелом, остановился. Наверное, он хотел снять с поврежденной машины экипаж, но это решение явно предугадали финские артиллеристы. Откуда взялись в лесу противотанковые орудия, недоумевающий Воскобойников так и не понял – позже предположил, что их таскали на специальных лыжах и били по танкам прямо в упор, с нескольких метров...
– ... твою мать! – крякнул кто-то рядом с Воскобойниковым, когда второй танк загорелся.
Он оглянулся – это оказался бугай-помкомвзвода с большим, во всю щеку, кровоподтеком.
– На смерть!
– Сволочь. Не ори, – тускло сказал помкомвзвода.
Заметив, что невесть откуда взявшийся незнакомый полковой комиссар смотрит на него, он сплюнул, словно показывая, что врезал паникеру вовсе не для показухи перед начальством, а по делу, и побежал прочь. Тонколицый лежал лицом вниз, снег под ним кровянился.
Воскобойников подхватил из рук другого, лежавшего навзничь и, без сомнения, мертвого красноармейца с разбитой головой финский автомат «суоми» (где он успел его взять?!) и бросился в овражек, смахивая с еловых лап груды снега. Словно на экране кинопроектора, маячил перед глазами фрагмент старого совещания, года тридцать пятого, – специалист из комиссии по пехотному оружию вертит вот такой же «суоми», новенький, и говорит о вынесенном комиссией решении – оружие полицейское, для боевых действий войск непригодное, конструирование и производство подобных автоматов сочтено делом нецелесообразным... По башке бы тебе этим полицейским оружием, сволота, злобно подумал Воскобойников, не в силах выбросить из памяти сытенькое, добродушное лицо специалиста по пехотному оружию.
В овражек он полез напрасно: тут же провалился почти по грудь в снег, забился, завозил руками, едва не потерял автомат, испугался, словно снег был водой и автомат безвозвратно пошел бы на дно. Засуетился еще сильнее, нащупал в крупитчатом снегу ремень, поволок – слава богу, вот он, «суоми».
– Товарищ командир! Товарищ командир! – Воскобойников оглянулся – на него смотрел узкоглазенький красноармеец с непокрытой бритой головой, видно, посеял шапку. Красноармеец держался за толстый ствол какого-то голого по зиме дерева, и Воскобойников с ужасом подумал, что он видел, как полковой комиссар бился в панике, утопая в снегу... Но сейчас красноармеец тянул к нему руку, и Воскобойников, перекинув автомат в левую, с благодарностью ухватился за нее.
– Мала-мала... – бормотал красноармеец, вытягивая его. – Мала-мала...
Кое-как перевернувшись на спину, Воскобойников метр за метром вылез из овражка. Наверху за эти несколько минут всё неожиданно стихло, только правее тарахтел пулемет и что-то рвалось, скорее всего, боекомплект в одном из подбитых танков.
– Бегать нада, товарищ командир, – спокойно сказал красноармеец и потер белую от холода лысую башку.
– Да, родной... Бегать надо... Только не бежать, а отходить. Отходить, да...
Воскобойников повертел головой. На лес спускалась тьма, справа и слева разрываемая пламенем от горевших танков, кто-то громко стонал, но непонятно, где именно.
Где же Буренин?
Где спецкоманда?
Как без них дальше?!
Но рассуждать было некогда, еще не хватало угодить в плен к финнам. Поэтому Воскобойников хрипло выдохнул: «Туда»! – и, не дожидаясь своего узкоглазого спасителя, побежал в нужном, как ему казалось, направлении. Добравшись до полосы густого кустарника, на котором жутко висели несколько тел, оглянулся – красноармеец послушно пыхтел, следуя за ним.