Плещут холодные волны

Кучер Василий Степанович

Павло одернул и без того отлично сидевший на нем китель и пошел вперед.

В саду было тесно от деревьев и кустов, а виноград, вьющийся по высоким шестам, закрывал небо, каменную гору, весь аккуратненький домик под ярко-красной черепицей. Везде буйно цвели цветы. Алые и белые розы затопили весь дворик. Между ними тянулись к солнцу остролистые ирисы, разлапистые бархатцы, холодная мята, а густой барвинок стлался по тропинке, спадал через дощатые штакетины на крутой каменный трап. Тихо, навевая дрему, гудели пчелы. В глубине

сада, за беседкой, утопающей в зелени, голубели ульи.

Откуда-то сверху послышался звонкий мальчишеский голос:

— Ну, чего ты там копаешься? Ясно же тебе сказал, изоляция лежит под столом в ящике. Слышишь? У меня уже колени заболели...

Павло посмотрел вверх и увидел на высоком столбе загорелого мальчишку в красной футболке. Он обнял обеими ногами столб, держась руками за большие белые изоляторы, от которых протянулись в обе стороны провода.

Из дома послышался девичий голос:

— Иду уж, иду...

Павло вздрогнул, услыхав этот голос. Она. Он тихо прошмыгнул дальше в сад, оказался у самого столба, на котором сидел парнишка. Пока Оксана принесет изоляцию, он уже будет тут своим человеком.

— Ну что там случилось, моряк? — тихо спросил паренька Павло и поздоровался.

— О! — удивился мальчишка тому, что в их саду откуда-то появился настоящий моряк и его самого назвал моряком.

— Может, помочь тебе? Ты же упадешь...

— Ерунда. Не упаду. Я тапки смолой намазал. Морока мне с этими бабами, да и только. Их полон дом, а в технике ничего не понимают...

— Это как же?

— Да вон видишь, — показал на провода мальчишка. — Виноград каждый раз замыкает проводку, и радио не хочет работать. И в доме молчит и в беседку не достает. Я в беседку его сам провел, без монтера. А она не может до сих пор изоляции найти, голова малосольная.

— Сестра?

— А то кто же! Ну, давай знакомиться. Я буду Грицько. А ты с корабля?

— Нет! Я из оружейной школы, — назвал себя Павло.

— Здорово! Вот это красота! — тихо свистнул Грицько. — А есть теперь такая торпеда, чтоб матрос сидел в ней и правил? Она летит по морю, а он правит куда надо. А потом оторвется на плавучем поясе, а она летит на цель и взрывает вражеский крейсер. Я всем говорю, что у нас такие торпеды уже есть, а пацаны мне не верят.

— Скоро поверят, — пообещал Павло.

— Красота! — бросил Грицько, съехал на землю, подал Павлу руку и спросил: — Ты к ней?

— К ней.

— Тогда сядем на лавочку и немного поговорим, — предложил Гриць, — она теперь не скоро выйдет. Сейчас начнет переодеваться. Бабские дела... Теперь мы вдвоем все смастерим. Добро, моряк?..

— Добро, Гриць. Теперь мы что хочешь смастерим... Я тебе принесу изоляционный кабель.

— Жилку? Такую, что просвечивается?

— Ага. Просвечивается, — сказал Павло и тревожно оглянулся на раскрытое окно, в котором промелькнула девичья фигура. — А где же батя и мать?

— Старики

в гости пошли, — равнодушно бросил Гриць. — И малышку с собой взяли. Юльку. Вез нее спокойнее...

— Надоедливая?

— Да не так уж надоедливая, но везде свой нос сует. Конструктор мне сломала, паруса на яхте изрезала и давай своим куклам платья шить... Канительная...

И тут выбежала она. Легкая и свежая, словно только что вышла из воды, стройная, звонкоголосая. Увидела Павла и смутилась, прижав к высокой груди неспокойные руки. Он был для нее, как видно, неожиданностью. Но она не растерялась и, быстро взяв себя в руки, весело сказала:

— Добрый день...

Павло вскочил со скамьи и неизвестно для чего пристукнул каблуками, потом спохватился. Снял фуражку, отвечая на приветствие.

— Да ты сиди, пусть теперь она постоит, если не могла такой ерунды, как изоляция, найти, — дернул Павла за рукав Грицько.

— Садитесь, прошу вас, — продолжал стоять Павло. — Я так хотел поздравить вас, но тут подлетел катер, и я должен был уйти в море. Там было одно задание.

— Задание? — непонимающе переспросила девушка.

— Да. Небольшое. Разве вы не знаете нашего Горпищенку?

— Слыхала немного, — неуверенно сказала девушка и оглянулась.

— Он всегда в выходной день что-нибудь придумает, только бы моряк не погулял... Ну, как здоровье?

— Спасибо. Нога уже не болит, — сказала девушка.

— Нога? А что такое с ногой? — заволновался Павло.

Грицько так и подскочил.

— По горке бежала и грохнулась о камень. Вот то-то, не бегай!

— Грицько! — топнула ногой девушка. — Ты опять за свое? Вот упрямый. Не даст взрослым поговорить...

— Да говори уж, говори, — вздохнул Грицько.

— И очень повредили ногу? — спросил Павло.

Девушка, даже не заикнувшись, точно назвала по латыни диагноз повреждения.

Павло удивился:

— А как же вы плавали?

— Я плавала? — засмеялась девушка.

— Ха-ха! — подпрыгнул Грицько. — Она плавает как топор, наша Ольга.

В глазах Павла потемнело, под ложечкой в груди что-то засосало и похолодело. Он незаметно ущипнул себя за ладонь и растерянно оглянулся. Уж и рот было раскрыл, чтоб наконец спросить: «Так, выходит, вы не Оксана?», но вовремя спохватился. Пусть не думают, что он такой растяпа. Тихо кашлянул и закурил.

— Это сестра моя плавала, — объяснила Ольга. — Только что соседка сказала, по радио передавали про нашу Оксану. Она первое место завоевала по плаванию?

— Да, первое место, — сказал Павло. — Я был в судейской коллегии.

— Поэтому и к нам пришли? — вдруг резко спросила Ольга. — Да или нет?

Павло вмиг нашелся.

— Нет, не совсем так, — твердо сказал он и засмеялся. — Я слышал, что у вас сдается комната, и хотел ее снять. Тут тихо и на работу близко. Ну, а уж заодно и поздравить Оксану. Где она теперь?