Плевать на все с гигантской секвойи

Вильмонт Екатерина Николаевна

– Это не любовь, Михаил Петрович, это секс.

– Может быть, для тебя… – с горечью произнес он. – Но это поправимо. Ты полюбишь меня, я убежден. Я этого добьюсь. А я, да будет тебе известно, практически всегда добиваюсь своего.

– Вы и так уже добились…

– Ну если чуточку напрячь память, то нельзя будет сказать, что я был чересчур настойчив. Видишь, как я деликатно выражаюсь.

Она опять вспыхнула. Какая прелесть, думал он, она не слишком искушена в делах любви… И она ее боится. Да, да, именно боится любви. Обожглась, наверное… Ничего, я сумею с этим справиться.

Они накинулись на еду. Господи, думала Марина, он, как паук, плетет паутину из своего обаяния, а я, глупая муха, уже барахтаюсь и не могу вырваться… Нет, я вырвусь. Я обязательно

вырвусь.

– Расскажи мне о себе, – попросил Михаил Петрович, когда они утолили первый голод. – Я хочу все о тебе знать…

– Зачем это? Чтобы нащупать уязвимые места?

– Господи боже мой, что за мысли! – огорчился он. – Ты разве не понимаешь, что когда любишь…

– Это когда любишь! – отрезала Марина.

– Ну что с тобой? Почему ты не веришь, что тебя можно любить? Я, наверное, полюбил тебя еще восемнадцать лет назад, с первого взгляда. Я все эти годы тебя помнил, если хочешь знать, я везде инстинктивно искал тебя, напоминания о тебе…

– Искал меня в бесконечном множестве других женщин?

– Отчасти это так, – улыбнулся он. – Известно же, что Дон Жуан всю жизнь находился в поисках идеала. Вероятно, и со мной так… А пять лет назад, например, я подобрал на улице кота, у которого точь-в-точь такие глаза!

Она грустно усмехнулась. Каждое его слово помимо ее воли проникало в душу. Так хотелось поверить, так тянуло к нему… Но нельзя, нельзя! Ничем хорошим это не кончится.

– Скажи, а кто тот человек, с которым ты была на свадьбе?

– А, Игорь…

– Он твой любовник?

– Да!

– Но ты его не любишь?

– Я этого не говорила!

– Не обязательно все говорить, достаточно было на вас посмотреть. Тебя что, мучает совесть, что ты ему изменила?

Вот уж ничуточки, подумала Марина. Но промолчала.

– Он тебе не подходит. Он ненадежный.

– С чего вы взяли?

– Ну вот, опять на «вы»! Не надо от меня отдаляться, Марина. Скажи лучше, мы сможем остаться вместе до утра?

– Нет, я не смогу…

– А ты позвони, объясни, что у тебя еще много дел, зачем лишний раз таскаться в город?

– Не могу, Мишка будет меня ждать…

– Он прекрасно уснет…

– Нет, и вообще, я устала.

– Тогда тем более нельзя ехать в город. Еще уснешь за рулем.

У него в кармане запищал мобильник. Он нахмурился:

– Алло!

– Миша, прости, что беспокою! – раздался голос Булавина. – Но у нас очередное ЧП. Наш сухогруз арестован в Марселе!

– О черт!

– Ты там небось со своей кралей, но уж извини, дело прежде всего.

– Но что я могу сделать ночью?

– Через три часа летишь нашим самолетом в Марсель!

– Спасибо! Чрезвычайно рад!

– Все понимаю, сочувствую, обещаю возместить свободные дни, но сейчас совсем нет времени. Ты где? Машину прислать?

– Да! Через час на дачу!

– О’кей!

– Любовь моя, прости, мне надо срочно вылетать в Марсель!

Слава богу, подумала Марина. Но ничего не сказала.

– Прости меня, родная, но…

– Что ж, я понимаю. Дело есть дело. Поехали скорее.

Она нисколько не расстроилась, с горечью подумал он. Но все его мысли были уже в Марселе. Он представлял себе, что там все может оказаться очень непростым.

Они молча доехали до дачи. Он поцеловал ее долгим, нежным поцелуем.

– Родная моя, я вернусь через несколько дней и… Может быть, за это время ты успеешь по мне соскучиться!

И, пересев в свой пораненный козлом автомобиль, он умчался. А Марина побрела в темный дом. На душе скребли кошки. Она проверила окна, привела в порядок постель, вымыла кружку, из которой пила кофе. Все это она делала машинально, в голове не было ни одной мысли. Так же машинально она заперла дом и села за руль. В машине пахло им… Она открыла окна и тронулась с места. Выехав на шоссе, набрала скорость, и вот уже от запаха не осталось и воспоминания. Все правильно. Был – и нету! Выветрился.

Михаил Петрович пробыл в Марселе четыре дня. В редкие свободные минуты он вспоминал Марину и чувствовал прилив сил. Он и на сей раз сумел уладить

дело наилучшим образом. Это благодаря ей, она меня вдохновляет. Хотя за это время ни разу мне не приснилась. Надо купить ей какой-нибудь подарок, и мальчику тоже. Как у него блеснули глаза, когда он увидел ладью с викингами. Что бы такое купить ему здесь? Пожалуй, какой-нибудь парусник… Я в детстве обожал парусники! С моим маленьким тезкой все понятно, а вот что купить ей? Что-нибудь очень дорогое, красивое, какое-нибудь колечко… Нет, черт побери, она не носит никаких украшений… И может послать меня… К тому же еще, чего доброго, расценит такой подарок, как плату… Тьфу, глупости, она же умница и прекрасно понимает, что я влюблен в нее как… Странно, про женщин говорят «влюблена как кошка». А влюблен как кот… Ерунда какая-то. С кем же у нас сравнивают влюбленных мужчин? Не могу вспомнить. Говорят, влюблен как сумасшедший, влюблен по уши, как… как… Как кролик? Нет, трахается как кролик! Совсем не то. Хотя с ней я готов трахаться именно как кролик. Скорей бы увидеть ее, прижать к себе… Влюблен как… Как кто же? Маленькая Туська говорила про одного мальчика в первом классе, что он влюблен в нее «как дикий обезьян». Вот это точно, я влюблен в нее как дикий обезьян. Надо ей сказать, она засмеется, и на левой щеке обозначится ямочка, я хочу целовать эту ямочку… Что же все-таки ей подарить такое красивое и изящное… За несколько часов до отлета он пошел по магазинам. Купил Мишке роскошный парусник, а Марине бледно-зеленый шелковый шарф от «Эрме»… Она наверняка сумеет оценить этот подарок. Надо только спрятать подарки в отдельный пакет и оставить в сейфе на работе. А то однажды с ним произошла идиотская история. Он привез одной даме, довольно полной, красивейшую блузку. Погода тогда была нелетная, он прилетел с большим опозданием, весь измочаленный, и просто рухнул в постель. А утром увидел эту блузку на теще! Оказалось, что Вика решила разобрать его чемодан и, обнаружив там кофту гораздо большего размера, чем ее, сообразила, что вещь предназначалась матери. Милейшая Нина Евгеньевна была немного смущена и даже как-то украдкой спросила: «Миша, ты уверен, что привез эту блузку именно мне?». Ему ничего другого не оставалось, как клятвенно заверить тещу в том, что конечно же он купил блузку для нее. Слава богу, сейчас уже нет нужды привозить из-за границы тряпки. Он вообще любил делать подарки, а теперь ему страшно понравилось радовать смешного маленького тезку. Он с восторженно блестящими глазами станет расспрашивать, как называется тот или иной парус, и Михаил Петрович сможет с полным знанием предмета все ему объяснить. Он в детстве даже сам мастерил парусники вместе с отцом. У них в квартире от этих парусников некуда было деваться. Мать с сестрой категорически отказывались стирать с них пыль, возложив эту докучную обязанность на мужчин. А когда отец заболел, все эти парусники пришлось продать, и хорошо еще, что нашелся покупатель, чудаковатый английский журналист. Тогда на эти деньги отцу покупали безумно дефицитные и дорогие лекарства. Но они не помогли. А чудаковатый англичанин потом женился на Линке. Прожили они всего два года и разошлись. Что там у них вышло, Михаил Петрович и по сей день не знал, Лина никогда не говорила об этом, а мать подозревала, что Сэм на поверку оказался гомосексуалистом.

Москва встретила его пронзительным холодом и дождем. Вот тебе и весна! Скоро лето, а холод собачий. Но, наверное, в такую погоду Марина не потащила сына на дачу. Значит, можно будет поехать с ней туда, там было так хорошо… От этих мыслей кружилась голова. Позвонить ей или нагрянуть без звонка, с подарками, как Дед Мороз? Марине надо еще купить цветов. Тогда она не сможет выставить меня, ей будет неудобно… Да, лучше без звонка!

Булавин был в отъезде, они связывались по телефону. Тот дал Михаилу Петровичу возможность отдохнуть недельку. «Если, конечно, не будет форсмажора! Поезжай с женой на Кипр или еще куда, а хочешь, я ей скажу, что опять послал тебя в командировку, и ты отчалишь со своей неюной кралей?» «Я бы с радостью, но, боюсь, еще не время. Так что насчет отпуска поговорим потом!»