Плоды зимы
Шрифт:
Пламя, пышущее из устья печи в пекарне, и беспощадно палящее солнце в саду жгут огнем его грудь, и этот огонь пожирает
Вокруг темно, но внезапно чья-то невидимая рука раздвигает полог мрака. Тишина нарушена. Приближаются чьи-то шаги. Приближается чье-то лицо, приближается, приближается, и что-то прохладное ложится ему на лоб. Чей-то голос шепчет у самого уха:
— Папа… Папа… Прости меня.
Слово «прости» доходит до самых глубин его существа, и это же слово, точно эхо, рвется из его груди. Но не может вырваться из сжатого горла.
Лицо
— Отец! Это Жюльен!.. Жюльен! Ты не узнаешь его?
Потом и это лицо отдаляется, и звучит тот же голос, но чуть потише:
— Видишь? Все, конец. Он уже ничего не различает.
Отцу хочется крикнуть. Ему кажется, что к нему вдруг возвращаются силы. Он привстает, грудь его тяжело вздымается, но рвущийся из горла вопль переходит в хрип.
Из самой глубины его груди вырывается долгий вздох. Вздох совсем такой, как тот, что испускал он каждый вечер, завершая бесконечный день, наполненный тяжелым трудом.