Плохая привычка

Кит Тата

— Упёртая у тебя мать, малой. Вся в тебя, блин!

Они ещё о чем-то говорили, очевидно, договариваясь о времени «дежурства», а затем я услышала, как закрылась входная дверь.

Весь оставшийся вечер, Стёпка от меня почти не отходил. Он даже уроки делал рядом со мной. Принёс из гостиной журнальный столик, поставил его рядом с кроватью и делал уроки, как самый прилежный на свете ученик, параллельно обращаясь ко мне с вопросами. И было одно удовольствие ему помогать. Наверное, я давно не слышала, чтобы мой сын так много рассказывал мне о школе. Даже случайно проговорился, сказав,

что ему нравится девочка из параллельного класса. Такой взрослый у меня, такой умный.

— Я не буду закрывать двери в моей и твоей комнате, чтобы, если что, ты могла меня позвать, — сказал он перед сном.

— Хорошо, Стёп. Люблю тебя, — отправила я ему воздушный поцелуй.

— Ага, — бросил он, скрывая смущенную улыбочку, и ушёл в свою комнату, выключив во всей квартире свет.

Я шумно выдохнула и прикрыла глаза, тоже стараясь уснуть. Сегодня точно должно получится, учитывая прошедшую бессонную ночь. Меня, элементарно, должна свалить усталость и недосып.

Но, едва я начала засыпать, лежащий рядом с рукой телефон, издал короткий сигнал об смс.

Смертин: «Если не можешь без меня уснуть, я могу проникнуть в квартиру, когда малой уснёт. Оставь дверь открытой»

Я: «Чтобы я смогла оставить её открытой, мне нужно до неё дойти. А с кровати сложно подняться. Она ниже больничной.»

Смертин: «Скажи сыну, чтобы довел тебя до двери и оставил там на ночь. Напизди, что врач порекомендовал спать как лошадь»

Я коротко усмехнулась и быстро набрала ответ:

«Не нарушай условия договора с моим сыном. Твоя смена начнётся завтра утром»

Смертин: «Так и знал, что надо читать, что там мелким шрифтом было. Тогда спокойной ночи, Натах. Не балуйся там»

Я: «Спокойной ночи, Славик».

Глава 38. Наталья

Самыми сложными для меня оказались, действительно, первые три дня. Помимо того, что нужно было терпеть боль, усиливающуюся при каждом неаккуратном движении, мне пришлось научиться двигаться по-новому. Приспосабливаться, так, чтобы не темнело в глазах и не перехватывало дыхание. Не знаю, от чего сильнее болел левый бок: от трещин в ребрах или от здоровенного фиолетового синяка. Приятного, в любом случае, мало. Но благодаря Смертину, который нашёл для меня потрясающий корсет, фиксирующий там, где надо, на четвертый день я смогла сама встать с постели, за что получила тонну матов от Смертина.

— Я нахуя работу с тобой прогуливаю? Чтобы ты быстрее выздоравливала? — ворчал он, как старый дед. — Ложись обратно и зови меня на помощь. Пока не обнимешь меня за шею, твой подъем не засчитан.

— Это хитрожопость высшей степени, — цокнула я осуждающе, мелкими шажками двигаясь к выходу из комнаты, чтобы попасть в кухню.

— Чё это сразу «хитрожопость»? Когда ещё я смогу тебя потискать

и поприжимать к себе, если не тогда, когда тебя нужно поднять с постели?

— Вот я и говорю, что ты хитрожопый, Славик, — усмехнулась я, придерживаясь за стену. — Нельзя просто так тискать даму, даже если она тебе очень сильно нравится.

— Мы, кажется, уже выяснили, что ты мне нихрена не нравишься, — повел Смертин бровью. И пусть выражение его лица было очень серьёзным, голубые глаза его явно были подсвечены весельем. — Ложись, — кивнул он в сторону постели.

— Не буду, — воспротивилась я, продолжив путь до кухни.

— Ложись, говорю.

— Сам ложись, — фыркнула я. — У меня скоро пролежни будут. И я хочу что-нибудь приготовить к Стёпкиному возвращению из школы.

— Вот не болели бы у тебя рёбра, я бы шлёпнул тебя по заднице. Лосины надеть не хочешь? — спросил Смертин, следуя за мной.

— Отстань, — хохотнула я. — Мне и в шортах нормально.

За эти дни я настолько свыклась со Смертиным, который свой в доску Славик, что начала чувствовать себя в его обществе очень комфортно. Меня уже не смущали его едкие комментарии и то, что он материться, как сапожник. Как ни странно, но обычно его маты были к месту и не резали уши. Единственное, о чем я его просила, это не материться при Стёпке. Он, конечно, очень старался, но буквально вчера, заявившись с утра пораньше, предложил Стёпке приготовить завтрак и достаточно отборно отматерил сосиски за то, что пленка с них слезала вместе с мясом.

— Говори, что тебе достать? Сама не вздумай брать в руки ничего тяжелее ложки.

— Стёпка вчера вечером достал курицу из морозилки. Предлагаю её запечь.

— А где она?

— Я её в холодильник утром переставила.

Славик достал из холодильника курицу и поставил передо мной на стол. Я попросила сюда же на стол принести мне чеснок, майонез, специи, картошку и противень.

— А я здесь для красоты, что ли? — развел Славик руками, когда понял, что остался без дела.

— Ну, не знаю. Можешь на работу для разнообразия съездить.

— Не. Мне уже понравилось хуесосить всех по телефону. Дай картошку хоть почищу.

— Чисти. Только Стёпка всё равно не разрешит тебе остаться с нами на ужин, чтобы попробовать то, что мы сейчас приготовим.

— Да, — вздохнул Славик огорченно, доставая нож. — С этим надо что-то делать. Нам же всё равно придётся всем вместе жить.

— Полегче! — вскинула я брови. — Я ни с кем жить не собираюсь, вообще-то.

— Ни с кем, кроме меня. До конца предложения договаривай, Натах.

В ответ я лишь молча закатила глаза. Его самоуверенности на весь город хватит.

— Салатик замутим? — спросил Славик между делом.

— Можно? Какой?

— Чем проще, тем вкуснее. Огурцы, помидоры, лук, майонез. К картохе и курице само то.

— Можно, — кивнула я.

— А ты чего там мнёшься? В туалет хочешь или ноги замёрзли?

— Ноги.

— Что б ты без меня делала, Натах? — театрально вздохнул Славик и, помыв руки после картошки, ушёл в мою комнату, откуда вернулся с моими носками в руке.

— Мне не нравится, что мой начальник знает, где у меня лежат трусы и носки.