Плохо быть богатой
Шрифт:
Сама мысль, что кто-то другой обскакал ее, терзала, унижала и жгла.
Хуже того, на это раз ей даже некого было винить – только себя.
Наверное, я уснула на работе, подумала она. Пропустила.
Когда пресс-релиз „Эдвины Джи" оказался у нее на столе, она тут же посчитала, что это очередная начинающая фирма, в результате обреченная на провал. И месяц назад, когда Эдвина Дж. Робинсон наконец пробилась к ней и предложила деловой завтрак, Лайза Шокросс намеренно назначила его на несколько недель вперед, что преследовало тройную цель: показать силу, унизить и добиться должного послушания.
Но сейчас…
Сейчас…
Глядя
Поэтому она тут же велела секретарше позвонить секретарше Эдвины и изменить дату встречи на сегодняшнее число. И та, конечно, все поняв, мудро не отказалась.
Покончив с этим, Лайза вызвала в кабинет своих непосредственных подчиненных. Приняв свою излюбленную стойку – ноги врозь, руки – на пояс, – она сразу перешла к делу.
– Я хочу знать все об Эдвине Дж. Робинсон, – заявила она без всяких экивоков, – а также об образованной ею новой компании „Эдвина Джи". До 11.30 вы должны раскопать все, что можно. Сразу же доложить мне. А теперь – разбежались.
И люди бросились к микрофильмам прошлых выпусков газет, к телефонам, начали связываться с обширной сетью своих шпионов и звонить тем, кто им чем-то обязан.
Ровно в 11.30 они строем вошли в офис, чтобы доложить о результатах. Затем, отослав их, не потрудившись сказать такое слово, как „спасибо", Лайза села за стол, закурила тонкую черную сигарету и, задумчиво пуская колечки дыма, углубилась в чтение собранного материала.
Эдвина Дж. Робинсон проводила показы Антонио де Рискаля.
А это значит, у нее есть опыт и связи, сделала вывод Лайза.
Эдвина фактически ушла с престижной работы у де Рискаля и, как говорили, со скандалом.
Значит, у нее есть характер. И мужество. Или глупость. Или все вместе.
Чтобы собрать первоклассный персонал, она „прошлась" по лучшим маркетинговым фирмам и талантливым модельерам.
Значит, есть вкус, лояльность бывших коллег и большие планы на будущее.
И, кроме того, Эдвина ведет серьезные переговоры с „Блумингдейлс", „Маршалл Филд" и другими сетями универмагов страны, чтобы как можно шире представить там бутики „Эдвина Джи".
А учитывая, что компания молодая, это говорит о том, что Эдвина Дж. Робинсон действует с размахом и вне всякого сомнения знает рынок. Ясно, что она не ограничится продажей десяти – двадцати дорогих вещей, она хочет продавать сотни тысяч дешевых; и она слишком умна, чтобы делать ставку на шикарный бутик или сражаться за состоятельную клиентуру, преданную таким китам, как Джеффри Бин и Антонио де Рискаль, поскольку, скорее всего, может проиграть.
Неожиданной, но самой важной информацией было то, что эта Эдвина получает поддержку от Лео Флада – вундеркинда Уолл-стрита, человека с бесценным чутьем оказывать поддержку только победителям.
Именно это-то и есть самое интересное, думала Лайза, покачиваясь в кресле Точное доказательство того, что „Эдвина Джи" может продержаться очень и очень долго и составить серьезную конкуренцию „Лиз Клэрборн"
Сигарета догорела до фильтра. Почувствовав, что обжигает кожу, Лайза задумчиво загасила ее в пепельнице и пососала палец. Выражение ее гладкого лица изменилось: из задумчивого оно стало спокойным и безмятежным. Похоже, у Эдвины Дж. Робинсон есть все, чтобы начать и выжить в этом жестоком бизнесе, где готовы перегрызть друг другу глотку. Талант, связи, видение ситуации, целеустремленность и чертовски мощная поддержка.
И Лайза Шокросс решила, что будет очень мила с Эдвиной Дж. Робинсон.
48
– Дорогие мои! – защебетала Анук де Рискаль. – Ну вот мы и на месте! Смотрите! Ведь первое впечатление важнее всего!
Сейчас она выступала в роли председателя комиссии по реставрации демонстрационного дома приемов.
Анук была одета, словно приехавшая на Капри оперная дива: вся в белом. Свободные шелковые брюки, блузка, длинный жакет и тюрбан – все из шелка. Но ударный момент составляли очень темные солнечные очки с загибающимися кверху углами в стиле пятидесятых годов, причем черные дужки держались не на ушах, а заходили поверх тюрбана. Таким образом достигалась необходимая экстравагантность. В высшей степени необычно. Собственный стиль. Вернее, в ее стиле.
Лидия Клоссен-Зем, сестра Класа Клоссена, и Бу Бу Лаппинкотт, тоже дизайнер (они работали в тандеме), не вставая с задних откидных сидений темно-синего „роллс-ройса" Анук модели „фантом-V", высунули головы, чтобы посмотреть на то, ради чего приехали.
Обе были одеты, как для офиса: Бу Бу – в красный шерстяной костюм и белую шелковую блузку с накинутым поверх длинным шарфом, Лидия – в двубортный тонкой шерсти пиджак и юбку в кремовую и черную полоску. Туалет дополняло золотое ожерелье.
Стоило Бу Бу бросить один взгляд, как она побледнела, чего не мог скрыть даже тщательно наложенный макияж.
Лидия издала стон мученицы.
Такого они действительно не ожидали: здесь, на Мэдоу-лейн – самой престижной улице Саутгемптона, среди нетронутых песчаных дюн, частных океанских пляжей и самых претенциозных и напыщенных особняков, какие только бывают на свете, стояло это.
По дороге сюда обе ожидали увидеть какую-нибудь большую, серого камня виллу вроде тех, что представляли себе по романам Скотта Фицджеральда: окруженную массивной колоннадой, в два-три беспорядочно спланированных этажа, в сорок с лишним комнат – короче, одну из тех „вилл", воздвигнутых швыряющимися деньгами миллионерами, которые неизменно ассоциируются в нашем воображении с Джазовым Веком.
Но ЭТО…
Да, дом действительно был большой и беспорядочно спланированный.
Но и при самом бурном воображении он даже отдаленно не напоминал Золотой Век Фрэнсиса Скотта Фицджеральда с его бесшабашными кутилами.
Лидия медленно повернулась к Анук.
– Дорогая, – с чувством произнесла она, – скажи, что это не то! Не это – старое поместье Дюпонов!
Бу Бу, вот уже два года не показывавшаяся в Саутгемптоне, так как проводила лето в Коннектикуте, открыла, нажав кнопку, окно, чтобы лучше видеть. Она была сбита с толку и на какой-то момент даже потеряла дар речи, не веря своим глазам, взирая на это… чудовищное безобразие, глыбой вздымавшееся между дюнами.