Плохо быть богатой
Шрифт:
А одежда… Эдвину передернуло. О Боже, где ей удалось сыскать эту рвань, пригодную разве что для помойки? И что она сделала со своей настоящей одеждой? Эдвина никогда прежде не видела того, что сейчас было на ее дочери: старый потертый мотоциклетный жакет из черной кожи, ярко-алый обтягивающий топик, брючки из черного кружева в обтяжку и грязно-белые теннисные тапочки. С эполетов жакета, с ремня, а также с мочек ушей, с запястий, шеи и даже с одной из щиколоток свешивались груды искусственных украшений, которые обожают посетители самых дешевых забегаловок
Эдвина не могла опомниться. Судорожно глотнув воздуху, она потрясла головой, словно стараясь стряхнуть с себя представший ее взору кошмар. Похоже, Руби еще недооценила ситуацию… Это создание… женского пола… Нет, оно не может быть ее дочерью! Видимо, пока Эдвина была в отъезде, злые эльфы похитили ее девочку, оставив вместо нее оборотня…
Слегка придя в себя, Эдвина на негнущихся ногах прошла в комнату, чтобы выключить ревущий плейер. Теперь комнату озаряли только блики и вспышки мечущихся по экрану телевизора беззвучных образов.
Аллилуйя вскочила с кровати.
– Салют, Эдс! – Она сверкнула улыбкой в сторону матери и выдула огромный розовый пузырь жвачки.
Салют? Эдс?… А где же привычные: „Привет, ма!"? Эдвина пристально рассматривала создание, предположительно приходившееся ей дочерью.
– Ал? – произнесла она потрясенно. – Это правда ты?
– Ну ты даешь! А кто же еще? – Аллилуйя округлила темно-карие с золотыми огоньками глаза. – Слушай, только не начинай гудеть, ладно? По-твоему, у меня тут крыша поехала? Ты вернулась домой: ай-яй-яй, что с моей девочкой?
– Именно так, – кивнула Эдвина. Стараясь унять дрожь, она присела на край постели. Опустив голову и зачем-то разглядывая отполированный ноготок, глубоко вздохнула, затем, подняв глаза, встретила прямой взгляд дочери. – Ал, малышка, – сказала она быстро.
– Я думаю, нам нужно поговорить.
– Ой, ма-а-а… – недовольно протянула девочка и трагически закатила глаза. – Все же будешь учить меня жить, так?
– Я просто волнуюсь за тебя, вот и все. Детка, Руби сказала мне, что ты больна.
Аллилуйя потупилась.
– Ну… Мне нездоровилось… Знаешь, как бывает, – вроде вот-вот заболеешь, доходит? – Она бросила на мать быстрый взгляд, чтобы проверить ее реакцию.
Судя по выражению лица Эдвины, лед еще не растаял. Похоже, даже наоборот.
– Правда? – холодно проговорила Эдвина. – А нельзя ли более подробно описать, чем это ты собиралась вот-вот заболеть, юная леди?
Аллилуйя воинственно вздернула подбородок:
– Ну, ты понимаешь…
– Ал, – спокойно проговорила Эдвина, ее внутренний ужас выдавала лишь бешено пульсирующая в виске кровь, которую она никак не могла унять. – Надеюсь, мы придем к какому-то соглашению.
– О-ох, – вздохнула девочка, все еще оставаясь настороже. – Значит, сейчас начнется очередной нудеж…
Сделав вид, что не расслышала последней фразы, Эдвина выпрямилась, расправив плечи и спину.
– Прежде всего… что касается твоей комнаты… Не могу не признаться, что для меня это шок. Все же тебе следовало поговорить со мной, а уж потом предпринимать эту… – Она
– Ма, – в голосе девочки зазвучали нотки усталого недовольства, – ты же никогда не слушаешь! Я сказала тебе по телефону на прошлой неделе, что хочу заняться своей комнатой, и ты ответила: „Прекрасно, дорогая". Естественно, я подумала…
– Ты подумала то, что тебе хотелось подумать… Ты же лучше всех все знаешь… Ну да ладно, что сделано, то сделано. – Эдвина сжала губы. – Теперь об одежде… и косметике. – Она помолчала, нахмурившись, и вопросительно взглянула на дочь. – Твой отец видел тебя в таком виде?
– В каком виде? – Аллилуйя смотрела на мать широко раскрытыми глазами – сама невинность.
– Хватит валять дурака, детка.
– Да правда, ма! Что в тебя вселилось? Кидаешься на меня со страшной силой!
– А как же ты думала? Уж если ты решаешься на такие шаги, то должна и предвидеть последствия. Ты считаешь себя достаточно взрослой, чтобы поступать по-своему, значит, должна быть готова ответить за свои поступки.
– Ты обращаешься со мной, как с ребенком!
– Для того, чтобы с тобой обращались, как со взрослой, нужно и поступать как…
Аллилуйя не дала ей договорить: углядев что-то на экране телевизора, она внезапно издала пронзительный вопль и врубила звук телевизора на полную мощь. Эдвина изумленно уставилась на экран: что могло так потрясти ее дочь?
На экране какой-то юнец с такими же, как у Аллилуйи, желто-черными волосами, торчащими во все стороны, с таким же макияжем и почти в том же самом кожано-брючном одеянии дергался практически под те же самые звуки, которые несколько минут назад удалось ликвидировать Эдвине, выключив плейер. „Пустая голова…"
– Это же Гадкий Билли! – восторженно взвизгнула девочка, стараясь перекричать резкие звуки музыки.
Эдвина вздохнула: так вот тот источник вдохновения, откуда ее дочь черпает идеи в одежде и косметике!
Дождавшись, пока песня кончится, Аллилуйя снова выключила звук. Она была в полном восторге, чего никак не могла сказать о себе Эдвина. В ушах все еще стоял звон, и она никак не могла избавиться от жутких видений, только что скакавших по экрану: рокеры, вампиры, хищники – и над всеми ними Гадкий Билли, своеобразный Франкенштейн хард-рока. Она с отвращением поежилась. Вот уж действительно пожалеешь о канувших в прошлое „Звуках музыки" или „Бэмби". Нет уж, кто как, а она всем этим Билли предпочитает бархатный голос Джули Эндрюс.
– Слушай, ма, правда, он самый сексуальный из всех них? – мечтательно протянула девочка, закатив глаза.
О Боже, час от часу не легче. С каких это пор Аллилуйю стала интересовать в мужчинах сексуальность?
Глубоко вздохнув, Эдвина попыталась взять себя в руки и ничем не выдать свою озабоченность.
– Ты должна понять, малышка, я просто хочу быть хорошей матерью. А это работа не из легких, поверь.
– Как и быть дочерью, – парировала Аллилуйя, выдувая очередной розовый пузырь.