ПлоХорошо. Окрыляющие рассказы, превращающие черную полосу во взлетную
Шрифт:
А еще через месяц грянул кризис. Мировой.
Весна 2020. Повсеместный карантин.
Вирус лютовал на улицах планеты, загонял людей в квартиры, отбирал накопления, работу и перспективы. Никто не покупал ничего, кроме товаров первой необходимости. Ювелирка к ним не относится.
Ксюша пропала с радаров, а я боялась спросить. Боялась услышать: «Зря я это все затеяла, только свалилась в колодец долгов».
Я набрала Ксюше в апреле.
Взяла за правило каждый день звонить друзьям и поддерживать их морально. И вот пришла очередь Ксю.
– Ты
– На паузе.
– Закрылась?
– Нет.
– В долгах?
– В адских.
– Что думаешь делать?
– Думаю идти за мечтой. Можно отобрать деньги и работу, а мечту отобрать нельзя. Я все равно буду дарить людям красоту, зафиксированную в серебре. Потом, когда все закончится, начнется новая жизнь. Тогда моя вдохновляющая ювелирка будет еще нужнее.
– Какая ты крутая! Что делаешь сегодня?
– Пока карантин – творю. Придумываю новые изделия. Вот как тебе, зацени идеи… Хочу создать кулон, в котором напишу прописью «Прямо сейчас». Хочу кольцо с печаткой в виде японского иероглифа «кризис», а внутри кольца выгравировано слово «возможности»; хочу брошку в виде трех воздушных шариков и надписи на них «Взлетаем!»; хочу браслеты для женщин «сильная», «необычная», «уникальная», а еще… – Ксюша перечисляет, перечисляет…
А я слушаю, и слезы гордости текут по моим щекам.
Я думаю о том, что Ксюша обманула свое здравомыслие и достала из-под полы себе в неурочное время щепотку безбашенности, поскребла по сусекам рискованности и, включив тумблеры смелости на максимум, конвертировала это все в открытие бизнеса.
Просто это была мечта, созревшая, набухшая, которая больше не помещалась в кастрюльке души, сбегала, переваливаясь за края как готовое тесто.
Когда, как не сейчас?
На взлете ее бизнес попытался сбить кризис. Он обстреливал ее из всех минометов, целился высокими арендами, сложными кредитами, яростной неопределенностью.
Но для Ксюши это не просто бизнес. Не просто открытая бутылка без пробки, которую можно взять и выбросить. Это, возможно, первый настоящий самостоятельный Поступок бунтарки, знакомство с самой собой в сорок лет: «Ай да я!»
Ксюша не сойдет с дистанции. Она создаст новые ювелирные формы. Поймает веру, надежду, несломленность, любовь в серебро, и выпустит их в виде сияющей новой коллекции.
Вдохновение, зафиксированное в металле. Его можно будет повесить на шею в виде кулона, надеть на палец в виде кольца или на запястье в виде браслета, подхватить волосы созданной вдохновением заколкой и взять его с собой в новую жизнь.
Ксюша подозревала, что легко не будет. Не подозревала, что настолько.
Жизнь комнатной температуры закончилась резко, и вся планета попала под холодный душ.
Но она не сломалась.
Бросить открытый бизнес, как открытую, больше ненужную бутылку в урну, можно в любой момент. Но там, в урне, в этом случае останется и Ксюшина вера в себя. Надо идти до конца.
Сегодня – самое сложное время для того, чтобы быть сильной, и именно поэтому так важно быть ею именно сейчас.
Ксюша
– Кто, если не я? Когда, если не сейчас? Можно я прямо сегодня побуду сильной?
Ксюша не ждет ответа, она его знает.
Он, зафиксированный в слюдяном серебре, уже живет у нее на запястье.
МОЖНО!
Любить
Когда мне было восемь, в школе ставили новогоднюю сценку. Всем раздали роли.
Я, вечно всего стесняющаяся, осталась в массовке. Массовке была присвоена роль зимы. Все – снежинки, метели, вьюги, я – снеговик. Костюм – тяжелый, сложносоставной и объемный. Я была толстенькая и в этом костюме, надетом прямо на свитер для «устойчивости», отчаянно потела.
В день премьеры школьный актовый зал заполонили родители учеников. Сотни взрослых умиленных глаз.
А ко мне никто не пришел.
Обливаясь потом, я смотрела сквозь круглый шар снеговичной головы и искала родные глаза. А их не было. Наверняка на то были уважительные причины, но в восемь лет родные глаза критично важнее самых уважительных в мире причин.
Пока снеговик на сцене танцевал, я плакала там, внутри снеговика. От обиды, от жалости к себе, оттого, что зря потею, и что родные глаза не увидят мой смешной грустный танец.
Я хорошо запомнила, КАК это больно.
Запомнила, чтобы никогда – НИКОГДА! – не повторить такого с моими детьми.
Это теперь мой пунктик: ходить на все утренники, праздники, соревнования и выступления моих детей. Повод не важен, важно, что мои дети смотрят в зал, а там родные глаза. В частности, мои. И никаких уважительных причин для их отсутствия.
Моя работа связана с частыми командировками. Составляя гастрольный график, заранее уточняю, когда в саду новогодний утренник или праздник весны/осени/чего-то там еще, когда в школе отчетные концерты сына, и резервирую эти даты в графике.
Это святое.
И вот в этом году…
Новогодний утренник дочери в детском саду назначен на 25 декабря.
Отлично. Я планирую гастроли так, чтобы вернуться к этой дате. И, вдруг, в разгар декабря смс от воспитателя: «Новогодний утренник переносится на 23 декабря!»
Как же так?!
23 декабря у меня выступление в другом городе! Я уже не могу его отменить. Никак. Иначе я подведу сотни людей.
А так я подведу одного человека, но самого важного. Точнее двух. Дочь и себя.
Однажды я, еще работая чиновником, отпрашивалась у начальника на выездное совещание в другой город, а он сказал: «Нет, ты не ходи: есть дела поважнее».
Мы стали спорить, расставлять приоритеты, и тут мне позвонили из сада и сказали, что у сына температура. Я еще разговор не закончила, как начальник кивнул и рукой махнул, мол, иди, конечно.
Нет дела важнее, чем быть рядом со своим ребенком, когда ты ему нужен. Нет и не может быть.
Я расплакалась. Вспомнила танцующего на публике снеговика, плачущего внутри.