Плохой парень
Шрифт:
– Я хотел с тобой поговорить, - сказал Бенуа, вилкой разрезая яичницу. В отличие от меня, у него был хороший аппетит. – Ночью на твой телефон звонили жандармы.
– Почему? Что они хотели? – я напряглась.
– Ты же позвонила в скорую и сообщила о том случае. Естественно, дело дошло до жандармерии и они хотели узнать, что произошло. Посчитали тебя очевидцем, - объяснил Бенуа. – Слушай, насколько я понял, те парни сильно побиты. Парочке даже нужна хирургическая операция, но они не рассказывают о случившемся. Может, ты поедешь в жандармерию и расскажешь все, что произошло? Вот прямо все,
– Откуда ты знаешь, что меня хотели изнасиловать и про то, что Доминик их побил? – я сильно нахмурилась.
– Ты мне сама все рассказала ночью. Неужели не помнишь? – спросил Бенуа, а я отрицательно покачала головой. – Наверное, тебе действительно было плохо. Нужно показать тебя врачу. Может, он что-то выпишет для нервов, но сначала нужно поехать в жандармерию. Нельзя терять время, пока дело горит.
– Я не поеду в жандармерию, - сказав это, я отрицательно покачала головой.
– Почему? Нану, у нас есть шанс наказать их. Иначе им все будет спущено с рук. А так появится пострадавшая девушка из благополучной семьи и это отродье из гетто вполне возможно закинут за решетку. С такими, как они, церемониться не будут.
– А можно рассказать жандармам про этих парней, но умолчать про Доминика?
– Наоборот, про него нужно рассказать в первую очередь, - Бенуа наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.
– Но… я не хочу, - опять отрицательно покачала головой. После вчерашнего я боялась Моно, но мысль о том, чтобы рассказать жандармам про Доминика, вызывала сильное отторжение. – Если бы не он…
– Тебя бы изнасиловали? Он пришел туда, чтобы разобраться с теми, кто пытался ставить ему условия… - Бенуа запнулся, увидев мой вопросительный взгляд и тут же объяснил: - Ты мне об этом ночью рассказывала. Пойми, Нану, ему на тебя плевать. Он сам сказал, что пришел посмотреть, как тебя будут насиловать. Там не было слов «не трогайте ее». Или ты мне не все рассказала и он все же, что-то такое говорил?
Бенуа замолчал, все так же твердо смотря мне в глаза, но почти сразу продолжил:
– Пойми, он далеко не такой хороший, как ты думаешь. Или ты считаешь, что Моно впервые что-то такое сделал? Да за ним долгий список ужасных дел. Пока не поздно, нужно отправить его за решетку.
– Я… Я не пойду в жандармерию, - сказала негромко и отрицательно качнула головой. – Я не могу, - пусть слова и прозвучали расплывчато, но это была правда. Я не могла этого сделать даже несмотря на слова Бенуа.
– Почему? Черт возьми, почему? – Бенуа злился и из-за этого его тон повышался. – Неужели, влюбилась в него? Да? Вон Моно по имени называешь. Целовалась с ним. Теперь покрываешь его.
– Нет, я не влюбилась в него, - ответила быстро, сжимая в ладони стакан. – Я тебя люблю.
– Докажи. Сдай Моно жандармам.
Я некоторое время молчала, а потом отрицательно покачала головой:
– Я только так могу доказать тебе свою любовь? Бенуа…
– Или ты сдашь Моно жандармам, или можешь выметаться из моего дома, - сказано зло. На эмоциях. А для меня эти слова стали сродни пощечине. Сильной и унизительной. Той, которую я никак не ожидала, но в этот момент почувствовала себя собачкой, которую все
Внутри неприятно защемило и я опустила голову. В сознании зароились мысли и было так много фраз, которые я хотела сказать. Даже несколько раз размыкала губы, но, в итоге, произнесла лишь одно слово:
– Хорошо.
– Вот и отлично. Я рад, что ты одумалась. Сейчас поедем в жандармерию…
Бенуа еще что-то говорил, но я уже не слушала. Поднялась на ноги и, взяв свои туфельки, носочки на которых вчера стесала о бетон, на негнущихся ногах пошла к двери.
– Нану, ты куда?
Я не ответила. Вышла в коридор, но Бенуа догнал меня, когда я спускалась по лестнице. Схватил меня за руку и спросил:
– Куда ты пошла? Ты серьезно собралась уйти?
– Ты сам сказал мне убираться из твоего дома.
Я вырвала руку и сильно нахмурилась. Хотела, еще что-то сказать, но в этот момент из ближайшей комнаты вышла мама Бенуа.
– Что у вас происходит? Вы ссоритесь? – спросила она.
– Нет, - Бенуа отрицательно покачал головой и начал что-то говорить своей маме про то, что мы не ссоримся и про то, что возникло лишь недопонимание. Я участвовать в разговоре не стала. Поздоровалась с женщиной, после чего пошла к выходу. Я чувствовала себя паршиво и жажда выйти на свежий воздух мне казалась жизненно необходимой.
Когда вышла на улицу и прошла немного, перед тем, как завернуть за угол, увидела, что Бенуа выбежал из ворот, но искать меня побежал в противоположную сторону. Я была рада тому, что он меня не нашел. Не могла с ним сейчас разговаривать и понимала, что прежде чем произойдет наш очередной разговор, мне нужно привести мысли в порядок. Голова плохо соображала и я даже не до конца понимала суть нашего разговора.
На улице было прохладно, а у меня все еще влажные волосы, поэтому я подрагивала от холода, но шла вперед. Остановилась лишь через несколько кварталов около небольшого парка. Там села на скамейку и подняв голову сделала несколько глубоких вдохов.
Голова опять разболелась и я кончиками пальцев прикоснулась к вискам, почему-то вновь слыша приснившиеся мне сегодня слова «Найди меня…». Не хотела этого, но начала вспоминать лето, шесть лет назад проведенное Санари-Сюр-Мерн. Жутко не желала этого признавать, но, наверное, оно было самым беззаботным в моей жизни и, если бы не трагичный конец этого периода, я бы вспоминала его с теплом.
Да и тогда, незадолго до смерти этого парня, мы поклялись друг другу, что еще встретимся. Что всегда будем дружить и после сегодняшнего сна мне было невыносимо больно.
Я достала телефон и долго смотрела на экран, но все же решилась в поисковике ввести: «Санари-Сюр-Мерн. Две тысячи четырнадцатый год. Смерть мальчика в летнем лагере». За прошедшие годы я множество раз вводила эти слова в поисковик, но до конца дело не доводила. Мне казалось, что если я узнаю немного больше про того парня, просто сойду с ума. Тем более, душевные раны постепенно начали заживать. Но теперь они вновь раскрылись и я понимала, что мне нужно узнать его имя и сходить на могилку. Может, после этого он меня отпустит.