Плохой восход луны
Шрифт:
Не говоря ни слова, Кольт направился туда, откуда они пришли.
Эйми выхватила камеру из рук Фанга.
– Где ты это взял?
– Ты, должно быть, уронила его.
Она наклонилась к двери, чтобы убедится, что Кольт ушел, прежде чем прошептала:
– Ты рассказал кому-нибудь, что я была там?
– Нет. Ты хочешь, чтобы я это сделал?
–
– Она облегченно вздохнула.
– Спасибо.
Затем, в мгновение ока, снова разозлилась.
– Ты смотрел мои фотографии?
– Это больше походило на обвинение, чем на вопрос.
– А не должен был?
Ее лицо исказилось.
– О, ты такая свинья! Ты вторгся в мою личную жизнь. Как ты посмел!
Фанг был огорошен быстрой сменой ее настроения. Он определенно нуждался в каком-то сигнале, чтобы не отставать от нее.
– Ты всегда такая нервная?
– Я не нервная!
– Как скажешь. Но, на самом деле, они должны надеть на тебя ошейник, чтобы он менял цвет в зависимости от перепадов твоего настроения.
Она поджала губы, как будто его слова задели ее на самом высоком уровне.
– Ох, какой же ты гадкий.
– Ну, еще бы.
Она закатила глаза.
Фанг начал уходить, но резко обернулся.
– Кстати, там, на реке, я не преувеличивал. Тебя действительно могли разорвать на кусочки.
Прежде чем начать говорить, она нервно покачала головой.
– Хватит уже нести эту чушь собачью. Я сыта по горло мужчинами, которые указывают, как мне жить. В случае, если ты не заметил, внизу у меня целая стая мужчин, которые до смерти хотят доказать мне, как не правильно я себя веду. Последнее, что мне нужно, это еще один.
– Может быть, тебе стоит прислушиваться к ним, время от времени?
– А может быть, тебе не надо лезть не в свое дело?
Фанг никогда не хотел так сильно кого-нибудь придушить. Каждая его частица, пылала яростью, и в то же время, он не мог не заметить, как красива она была с горящими от гнева щеками. Красные щеки, сделали ее ярко-синие глаза более выразительными.
– Может тебе стоит научиться говорить спасибо время от времени.
Она сократила расстояние между ними.
– А может быть, ты…
Ее руки коснулись его груди, и в нем проснулся первобытный инстинкт.
Прежде чем понять, что делает, он притянул ее к себе и прервал ее тираду поцелуем.
У Эйми перехватило дыхание, когда она почувствовала
Его язык танцевал с ее, пока он жадно исследовал ее рот. Каждая клеточка ее тело горела, она прижалась к нему, желая поглотить каждый дюйм его твердого тела своим ртом и руками. Оба, женщина и медведь внутри нее превратились в дикое, жаждущее существо. Никогда еще она не пробовала и не испытывала ничего похожего.
Это было все, что она могла сделать, чтобы не раздеть его донага и не заставить молить о пощаде.
Фанг оставил ее губы, чтобы наконец-то зарыться лицом в ее шею, и вдохнуть ее аромат. Это была самая восхитительная вещь, которую он когда-либо чувствовал. Разжигая нужду попробовать ее всю. Каждая клеточка его тела сгорала от желания.
И это ужаснуло его.
Отступив назад, он посмотрел на ее ошеломленное лицо.
Ее рассудок, должно быть, вернулся к ней в тот же миг.
– Ты должен уйти. Сейчас.
Он попытался ей что-то сказать…
«Иди!»
Заставив себя уйти, он телепортировался обратно в их лагерь на реке.
Эйми резко прислонилась к стене, пытаясь успокоить свои чувства.
Она только что поцеловала волка.
Волка.
Ее семья убьет его. Черт, они убьют ее. Было запрещено смешивать кровные линии разных видов, особенно если они были членами Омегриона. Ее долгом было сохранять и очищать их родословную. Укреплять ее.
Как и все медведи, они вели свой род через женщин, а она была единственной дочерью в их клане. Именно поэтому ее братья так защищали ее.
Тем не менее...
Она потрясла головой, стараясь прояснить ее. Она не могла снова видеться с Фангом.
Когда-либо.
Никогда, никогда, никогда.
И на этот раз, она собиралась поступить именно так!
Она надеялась...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Три недели спустя.
– Ну?
Оторвавшись от книги, которую читала лежа на кровати, Эйми посмотрела на стоящую в дверях Maman. Ее живот напрягся в ответ. Она страшилась этого визита и весь день надеялась, что мать забыла об этом.
Она должна была знать лучше. У Maman была отличная память, которая уступала лишь самой Эйми.
– Ничего не почувствовала, Maman. Прости.