Площадь диктатуры
Шрифт:
"А ведь вызовет, а там акт составят, на работу сообщат, после хлопот не оберешься", - подумал Горлов и с усмешкой сказал:
– Иди центруй своего командира, за два часа, небось, кончите.
Вставая, он оказался с ней лицом к лицу. Она подняла голову, и Горлов изумился, увидев ее глаза: темно-синие, почти черные, они блестели от слез. Она отступила, освобождая проход, и Горлов поплелся через весь самолет.
"Разбудила! Вот стерва", - со злостью думал он, усаживаясь в самом хвосте второго салона. Было тесно, сумка
– Господи, тошно-то как, - подумал он.
– Простите, вы что-то сказали?
– спросил сосед. Он был грузным и широким так, что не умещался в кресле и сбоку давил на Горлова.
– Летим, говорю, летим, - ответил Горлов.
– Минералку уже давали, так я не стал вас будить. Спит, думаю, человек, и пусть спит.
Наклонившись, Горлов заглянул в иллюминатор. Далеко внизу по-весеннему сочно зеленела земля, блеснуло на солнце озеро, похожее на блюдце с отбитыми краями, и вдруг его закрыло белое облако.
Потом Горлов вспомнил, что, пересаживаясь, оставил цветы. Встречаться с той стюардессой не хотелось, но букет было жалко. "В конце концов, кто она такая, что она мне сделает? Не пустит - вернусь и жалобу накатаю, будет знать", - злорадно подумал он.
Между салонами была маленькая кухонька. Горлов отогнул штору и хотел спросить разрешения, но там никого не было. Он прошел дальше - все ряды были пустыми. Из-за высоких спинок он увидел ее, только когда потянулся к полке за цветами. Она сидела на его прежнем месте и снизу вверх смотрела на Горлова, ему показалось - испуганно.
– Возьмите, это вам, - он неожиданно для себя протянул ей букет.
– Спасибо, какие красивые, - едва заметно поколебавшись, сказала она.
– Не прогоните, я с вами посижу? Там очень неудобно, ноги не помещаются.
– Но только до посадки, - согласилась она.
– Угостите меня кофе. Искупите свою вину. Ведь это из-за вас я не выспался.
– Не получится: на этот рейс кофе не дают.
– А кипяток есть?
– Для экипажа - чай с сахаром.
– Кипяток - ваш, остальное - за мной, - обрадовался Горлов. У него была с собой банка растворимого кофе.
– Признайтесь: прогнали меня, чтобы занять мое место?
– спросил Горлов, после того, как они выпили по чашке.
– Командир приказал освободить весь салон…
– Одного-то человека можно было оставить?
– Не люблю грубых пассажиров, тем более - выпивших, - улыбнувшись, сказала она.
– Очень виноват, ночь не спал, понервничал. Но, знаете ли, у арабов есть обычай: если пьют кофе с незнакомым -значит, не держат камень за пазухой, - Горлов уже забыл, как злился всего полчаса назад.
–
Они выпили еще кофе и разговорились: о погоде, о самолетах, как трудно достать билеты - в общем ни о чем. Разговаривать было легко и Горлов заметил, что она красива, по-особенному красива. Он вдруг вспомнил повесть Тургенева, он забыл ее название, героиня была печальной. Горлов посмотрел на Ларису, на ее руки с очень длинными пальцами, на одном блестело тонкое обручальное кольцо.
– Муж не уговаривает уйти с этой работы?
– спросил Горлов.
– Уговаривает - не то слово. Он даже позвонил начальнику управления, чтобы меня уволили, но я пригрозила…
– Чем?
– Чем может пригрозить слабая женщина?
– засмеялась она.
– Сперва заплакала, а потом накричала, что разведусь, что пожалуюсь в Обком, самому Зайкову.
– Дошла бы ваша жалоба до Зайкова, как бы не так!
– Он начинал у моего дедушки, тот ему всегда помогал. Лев Николаевич помнит, до сих пор маму с каждым праздником поздравляет…
– Значит, напугали мужа? А на опасную женщину не похожи, скорее - на ангела или на птицу в полете, - засмеялся Горлов.
– Бывает устанешь, не выспишься, пассажиры толкаются, всем чего-то надо - глаза б мои этого не видели. Ждешь, не дождешься отпуска. А приедем на юг - мы с мужем всегда в Сочи или в Крым ездим - неделя пройдет, и в небо заглядываюсь: какой самолет куда летит. Как-то был рейс с Камчатки - долгий и нудный, и я с одним моряком познакомилась, так он меня сразу понял. Сказал, что мы одинаковые: он не может без моря, а я - без неба. Знаете, становится как-то не по себе, будто главного не хватает.
– Вы с этим моряком потом встречались?
– Он долго звонил, но я тогда в декрет ушла. С тех пор никому телефон не даю.
Горлов не понял, была ли она откровенной или сказала намеренно, хотела избежать неловкости.
– Мне ваш телефон тоже не дадите?
– Зачем? Я замужем, вы тоже женаты. Ведь женаты? И еще: вы будете ждать встречи со мной, какую запомнили, а люди на земле совсем другие. Я, когда на свидания ходила, волновалась, готовилась, а потом выходило не так. Не так, как надо.
Самолет вошел в тучи, несколько раз тряхнуло, и стало темно.
– Скоро садимся, мне пора, - сказала она, - а вы, уж так и быть, оставайтесь здесь.
– От командира не попадет?
– спросил Горлов.
– У вас же броня Крайкома, - лукаво улыбнулась она.
Оставшись один, он прислонился головой к окошку и спал до тех пор, пока самолет не шлепнулся о посадочную полосу. Еще через несколько минут моторы заглохли. Здание аэропорта было совсем рядом, и к борту уже подкатывались два самоходных трапа. Горлов вышел через носовую дверцу вслед за экипажем, но Лариса осталась внутри.