Площадь павших борцов
Шрифт:
– Что вы тут вырядились? Как для парада.
– Извините, что перчаток не снимаю, - сказал Чуйков, здороваясь.
– Был я военным советником при штабе Чан Кайши и от китайской грязи подцепил на руках экзему...
Когда он осмотрелся на местности и понаблюдал за противником, Кузьма Акимович спросил его о первых впечатлениях.
– Отвечу... Вермахт, конечно, организация солидная. Но, кажется, изъянов в ней тоже немало. Пехота не лезет вперед без танков, танки не идут без прикрытия авиации с воздуха. Взаимодействие отработано у немцев блестяще. Но вот что я заметил: стоит нарушить эту взаимосвязь, отключить из общей цепи хотя бы одно звено - и машина вермахта сразу буксует. Артиллерия
– Ну-ну!
– подзадорил его Гуров.
– Побеседовал с бойцами, - продолжал Чуйков.
– После всего, что произошло, они своим комбатам в окопах верят намного больше, нежели маршалам в кабинетах. Вернуть им эту веру в высшее командование можно только успехом. Но прежде следует сдержать отступательные настроения в войсках. Что-то уж больно они разбежались - от Харькова и до Волги!
– Ты прав, Василий Иванович, - сказал Гуров.
– Многие уже освоились с удобной мыслью, что Дон потерян, оборона будет лишь на подступах к Сталинграду. С этим надо кончать. Чем дальше от Сталинграда удержим Паулюса, тем легче будет и Сталинград отстаивать... Сейчас, как никогда, вся армия нуждается в строгом, повелительном окрике: "Ни шагу назад!"
64-й армией командовал генерал Василий Николаевич Гордов, а Чуйков считался его заместителем. Их знакомство состоялось не в лучший момент военной истории "Я видел, как люди двигались по безводной сталинградской степи с запада на восток, доедая последние запасы продовольствия, задыхаясь от жары и зноя. Когда их спрашивали: "Куда идете?.." - они отвечали бессмысленно - все кого-то искали обязательно за Волгой..."
Штаб генерала Гордова был на колесах, даже спальный гарнитур командарма, - все моторизовано, чтобы в отступлении, не дай Бог, задержки не возникло: мотор завел - и поехали! Это не понравилось Чуйкову, как не понравился ему и сам Гордов: "Острый нос, острый подбородок, узкие губы, маленькие кустики бровей над глазами, коротко острижены под бобрик черные с проседью волосы. Держится ровно, но отдаленно..." Гордов смотрел на Чуйкова, а глаза его, казалось, не видели заместителя, и, что бы ни говорил Чуйков, на лице Гордова было написано равнодушие, и, наверное, ему бы сейчас подошли слова: болтай тут что хочешь, а изменить обстановки на фронте мы уже не в силах.
Настроенный пораженчески, Гордов сказал:
– Я все знаю. Лучше вас. Но выше башки не прыгнешь.
– Да прыгают!
– возразил Чуйков.
– Например, спортсмены.
– Так это спортсмены, им сам Бог велел прыгать. А война - не спорт. Что там у вас ко мне? Давайте.
Ни вопросов, ни дискуссии, ни возражений - ничего этого не было, и Гордов, будучи дремучим столоначальником, легко подмахнул бумаги Чуйкова о позиции первого и второго эшелонов.
– В излучине Дона, - буркнул он на прощание, - лучше бы оставить лишь часть армии, а резервы держать поближе к городу. Сами видите, что допрут они нас до Волги, так будет для нас же удобнее, если... сами понимаете!
Чуйков понимал, что кроется в сознании Гордова за этим трусливым "если", и стал горячо возражать.
– А вот возражений я не терплю, - сказал ему Гордов.
"Ну и катись ты к чертовой матери", - думал Василий Иванович, покидая этот штаб, переставленный на колеса.
* * *
Хронологическая схема такова: 16 июля Гитлер перебрался в "Вервольф" под Винницей, а 17 июля принято - по традиции - считать первым днем Сталинградской битвы.
Не стало Юго-Западного фронта во главе с маршалом Тимошенко, но об открытии Сталинградского фронта, с тем же маршалом во главе, наши газеты тактично помалкивали, хотя,
Сталин почему-то (неясно - почему) считал, что частая рокировка командующих лишь усиливает руководство фронтами, но сами причины перетасовки генералов с одного фронта на другой оставались известны только одному Верховному. Отличился кто из командующих - бац!
– переводят на другой фронт, понесла твоя армия большие потери - тоже переведут, иногда даже с повышением. Вот и пойми тут... Думаю, что наш дорогой товарищ Сталин и сам толком не знал, что изменится, если Иванова заменить Петровым, а на место Петрова посадить Васильева.
Если же кто и был крупно виноват, Сталин спрашивал:
– А морду ему набили? Лучше всего - бить в морду...
Но как бы ни сортировали своих генералов, непреложным оставалось правило: все успехи в войне принадлежали несомненно "гению" Сталина, а в случае поражений виноватыми останутся те же самые Иванов, Петров да Васильев... Вот он, изворот азиатской психологии, вот он, патологический выверт болезненной самоуверенности и гипертрофированной самовлюбленности!
Между тем в сознании народа не одни генералы виноваты, а кое-кто и повыше, и Сталин чувствовал себя в пиковом положении. Не он ли, мудрый и гениальный, на весь мир издал торжествующий клич о том, что 1942 год станет годом победного апофеоза, когда гитлеровская армия будет разгромлена полностью, но... Катастрофа следовала за катастрофой, а теперь можно было ожидать, что именно сорок второй год и выведет вермахт на роковую линию "А - А" (Архангельск - Астрахань), которую в уютных бункерах Цоссена наметил Паулюс в своем плане по названию "Барбаросса"... Так, спрашивается, кому же теперь оставаться виноватым, чтобы товарищ Сталин оказался правым?
Иосиф Виссарионович уже давненько, еще со времен Барвенково, не раз подумывал, что виноват-то маршал Тимошенко, однако обвини он маршала, тогда косвенно и сам останешься виноватым. Лучше уж убрать Тимошенко потихоньку, шума не делая, а вот... кого подсадить на высокий пост командующего Сталинградским фронтом, сейчас едва ли не самым тревожащим? Если бы Сталинград оставался прежним Царицыном, так черт с ним, не так уж страшно, но город-то носит его имя, и становился символом его собственного величия... Да, вопрос сложный.
Москва - Кремль. Сталин - Хрущев. Беседовали.
Никита Сергеевич, хотя и приехал из Сталинграда но обстановки на фронте не ведал, зная лишь одно - обстановка паршивая, и никаких перемен к лучшему не предвидится. Сталин об этом был извещен гораздо лучше Хрущева, в разговоре он точно называл имена генералов, не ошибался в нумерации полков и дивизий, потом упомянул генерала Еременко, высказав сожаление, что тот еще в госпитале, ранение у него тяжелое...
Без предисловий был задан вопрос в упор:
– Кого нам назначить командующим?
Ясно, что судьба Тимошенко уже решена и ему командовать уже не придется, потому Хрущев о маршале больше не заикался. На вопрос же удобнее всего отвечать своим вопросом:
– А вы, товарищ Сталин, кого бы считали нужным сделать командующим Сталинградским фронтом?
Сталин опять стал говорить о Еременко, упомянул, что отлично показал себя генерал Власов (в ту пору еще не сдавшийся в плен немцам и бывший одним из любимцев Сталина).
– К сожалению, - говорил Верховный, - Власов сейчас задействован на другом фронте и сидит там в окружении... Так называйте кандидатуру, пригодную для обороны Сталинграда.