Плоть и кости

Мэйберри Джонатан

Вся стрела повернулась вместе с наконечником. Внезапно кровь хлынула с обеих сторон раны, пропитывая остатки рубашки Чонга, которые Бунтарка прикладывала к отверстиям.

Боль была… исключительной. Ничего подобного Чонг еще никогда не испытывал, хотя за последний месяц его избивали, пинали, топтали и кромсали здоровенные охотники за головами. Воспоминания о той боли были аккуратно разложены по полочкам в его мозгу. Но эта боль оказалась на самой высокой полке. Сейчас боль была сильнее, чем в тот момент, когда стрела вонзилась

в его тело. В тот момент он испытал шок, и боль притупилась, введя его в состояние посттравматического оцепенения.

Но тогда было тогда, а сейчас все происходило совсем иначе.

Он ощущал каждый нерв в своем теле, когда стрела проворачивалась на месте, несмотря на все их усилия.

И, как оказалось, ему действительно понадобился тот кусок кожи. Вместо того чтобы вопить во все горло, он изо всех сил стиснул зубы, прикусив боль, и эхо его криков волнами разбегалось по телу.

Бунтарка выпрямилась и, склонив голову, проверила, как он держит стрелу.

— Черт подери, малыш, не хватайся ты за стержень, держи ее прямо за оперение. Тебе необходимо трение, чтобы удержать ее. Сожми крепче. — Она усмехнулась и добавила: — Представь, что держишь за руку Потерянную девушку.

Чонгу на ум пришло несколько язвительных замечаний, но у него не было сил, чтобы произнести их. Вместо этого он ухватился за оперение стрелы и сильнее стиснул зубами кусок кожаного ремня, готовясь к ее следующей попытке.

Она заскрежетала зубами и изо всех сил стиснула наконечник кончиками пальцев.

Но тот не сдвинулся с места. Лишь стержень стрелы продолжал поворачиваться в туннеле из плоти. Боль была невыносимой. Чонг издал приглушенный крик, полный муки, проглотив звук и чувствуя, как слезы и пот стекают по лицу. Кровь струилась по его животу и спине.

— Застряла, словно ботинок в грязи, — беспомощно проворчала Бунтарка. Она пыталась снова. И снова.

Чонг ощутил поднимавшуюся изнутри волну дурноты, но сумел сдержать позывы тошноты. Если его вырвало бы прямо сейчас, это только бы осложнило дело.

— Хочешь, чтобы я остановилась? — спросила Бунтарка.

Чонг хотел этого. Хотел сказать ей об этом. Умолять, чтобы она перестала. Сейчас это казалось ему единственным разумным решением.

— Н-нет… — едва слышно произнес он, выдавив это слово сквозь кожаную полоску между зубами.

Бунтарка отодвинулась, внимательно посмотрев ему в глаза. На ее лице промелькнуло странное выражение, которого Чонг не смог понять. Едва заметно улыбнувшись ему, она коротко кивнула, а затем снова взялась за дело.

Бунтарка пыталась снова. И снова. Но каждая попытка оказывалась безрезультатной. Чонг уже не сдерживал слез.

А затем…

— Она поворачивается!

Внезапно боль и отвратительное шевеление стрелы в его теле замерли. Стрела почти не двигалась, он ощущал лишь едва различимую дрожь скользившего по резьбе наконечника.

— Получилось! — крикнула Бунтарка.

Чонг

закрыл глаза и без сил откинулся назад, чувствуя, как пот стекает по коже.

Это был первый шаг.

Осталось сделать еще два.

Бунтарка встала и быстро подошла к костру. Обернув рукоятку кинжала куском ткани, она извлекла клинок из огня. Половина лезвия раскалилась добела. Она поспешила к Чонгу и снова присела на корточки рядом с ним.

— Ладно, — сказала она, и Чонг заметил, что по ее лицу тоже стекают крупные капли пота, — а сейчас начнется самое веселое. Я вытащу эту штуковину, а затем прижгу рану. С обеих сторон. Ты истекаешь кровью, поэтому придется все сделать быстро. Готов?

— Перестань постоянно спрашивать, — пробормотал он через кусок ремня. — Просто делай!

Но сначала Бунтарка сделала кое-что еще.

Она быстро наклонилась и поцеловала Чонга в кончик носа.

— На удачу, — сказала она.

А затем зажала стрелу в кулаке и, сделав глубокий вдох, резко потянула.

Стержень выскользнул наружу с отвратительным хлюпающим звуком, и Чонг знал, что никогда его не забудет. Горячая алая кровь хлынула из раны.

— Держись, — приказала она и поднесла к ране раскаленный кинжал.

Боль оглушила его, но Чонг выдержал. Он кричал через кожаную полоску, так сильно впиваясь в нее зубами, что ощущал во рту привкус крови, но по-прежнему держался.

А затем почувствовал запах паленой плоти.

И только тогда потерял сознание.

50

Спустившись с холма, Бенни наблюдал, как Никс карабкается наверх. А затем, снова подумав о том, что это плохая идея, он вздохнул и, ухватившись за одно из отверстий в пластиковом полотне трапа, тоже полез вверх.

Трап был плотным, хотя и сильно раскачивался: лезть наверх оказалось просто, и здесь виднелось множество дыр, за которые можно было цепляться руками и ногами. Никс значительно опередила его, проворная, как обезьянка.

— Притормози, — предупредил Бенни.

— Догоняй, — откликнулась она и снова едва заметно улыбнулась.

Почти как прежняя Никс.

Бенни удвоил усилия, и они одновременно добрались до распахнутого люка. Осторожно, словно всматриваясь в окно заброшенного дома, откуда могли выглянуть призраки, они приподняли головы и заглянули внутрь.

Здесь было полно мусора. Порванные провода и сломанные приборы, поврежденные во время крушения, обломки сосновых веток и сухие осенние листья. И кости. Множество костей. Кости рук и ног, изящные изгибы ребер, часть черепа.

Бенни услышал, как Никс шумно вздохнула.

— Нет, — тихо произнес он. — Думаю, это обезьяна.

— Уверен?

Бенни поднялся выше и, забравшись в люк, присел на корточки. Приподняв кусок черепа, он внимательно осмотрел его.

— Обезьяна, — подтвердил он, и в его голосе послышалось облегчение.