Плоть и серебро
Шрифт:
Джон поднял искалеченную руку, будто благословляя.
— Если кто-то может разобраться в этой каше, то это вы. Мы уповаем на тебя, брат наш, и не забудь об этом.
Марши подумал, откуда бы это Хален черпал уверенность в себе? Он бы тоже не отказался от дозы.
— Надеюсь, что вы не ошибаетесь, — вздохнул он устало. — А только вам не приходила мысль, что ничего бы этого не было, останься я с вами?
«Если бы я не рвался так в свою прежнюю спокойную жизнь. Если бы я не убедил себя, что выполнил для вас все, что должен был. Если, если, если…»
— Может
Марши оставалось только надеяться, что он прав. И что если на самом деле есть какой-то бог, то он на их стороне.
Лечащего врача пациента, к которому прибыл Марши, звали доктор Рафаэль Моро. Чуть за сорок. Уроженец Земли. Образование получил на Марсе. Прекрасная репутация.
Марши постучал в дверь кабинета Моро, надеясь, что ему не придется за этим человеком гоняться по всей станции или ждать его возвращения перед визитом к пациенту. Позолоченные буквы на двери извещали, что Моро — директор всей медицинской службы на станции Боза. Это не слишком вселяло оптимизм. Слишком многие администраторы верили, что задержки и неудобства, которые они создают другим, есть мера их собственной власти и важности. А уж бергманского хирурга поставить на место — это просто необходимо.
Дверь почти сразу открылась. От одних только размеров человека, загородившего проход, Марши заморгал глазами и отступил на полшага.
Моро был огромен и сложен как медведь. Круглые плечи, сутулый, но заметно выше двух метров. Медный тон кожи — присутствие полинезийской крови — оттенялся белым воротником измятой рубашки. Жесткие черные волосы стояли торчком вокруг головы, в клокастой черной бороде резко выделялась белая прядь.
Он молча смотрел на Марши, карие глаза увеличены за архаичными линзами, и недовольное выражение на лунообразном лице ясно давало понять, что он не одобряет того, что видит. Игнорируя приветствие Марши и его протянутую руку, Моро резко повернулся и отошел внутрь, предоставляя Марши следовать за собой. Полуметровая тугая косичка, свисающая на каменную спину Моро, покачивалась на каждом шагу.
— Сядьте, — произнес он, показав на ходу рукой на стул напротив своего стола.
Марши не был в восторге, что им командуют, как санитаром, вызванным на ковер к директору для втыка, но сделал, как было сказано. Моро вперевалку обошел край стола и погрузил свою тушу в кожаное кресло с высокой спинкой и обратил к Марши недовольное лицо.
При всем своем нетерпении, растущем, как кучка песка в часах с каждой уходящей драгоценной секундой, Марши не решился его проявить. Он должен был вести себя так, будто это обыкновенная рядовая работа.
Чтобы сохранить спокойствие, он сложил свои серебряные руки на коленях. Протезы были оставлены на виду намеренно.
— Не могу сказать, что особенно рад вашему участию в этом случае, доктор Марши, — зарокотал наконец Моро раздраженным тоном, иронически подчеркнув голосом слово «доктор». Ничего нового в этом не было. Язвительность, враждебность и даже явная презрительная брезгливость — это все Марши уже видал не раз.
— В самом деле? — переспросил он нейтрально.
[Дэнни уже в ангаре], — шепнул Джон у него в ухе.
Моро положил ладони на стол. Массивные, с толстыми тупыми пальцами, руки скорее каменотеса, чем хирурга.
— Да, не рад. Но был вынужден. Медуправление настояло на присылке одного из вашей породы.
— Моей породы, — повторил Марши спокойно. Враждебность была ему очень знакомой. Кажется, Моро собирается ее выразить. Ему же было все равно, насколько свирепой будет враждебная речь, лишь бы была коротка. Время уходило!
— Вашей породы. Той породы, которая искусно лечит богатых и влиятельных.
Губы Моро стиснулись, будто он собрался плюнуть, а Марши тем временем вертел в мыслях его слова. Моро знает, как нас используют. Хан говорила почти то же самое. Это общеизвестно, или только ходят слухи и инсинуации, которые к ним пристегнуты?
— Я отказался описать вам состояние пациента, когда вы обратились по радио, потому что хотел посмотреть вам в лицо. Хотел посмотреть, покажете ли вы хоть остатки совести, когда я скажу вам, что вам предстоит сделать.
— Так почему бы тогда не сказать сейчас? Таким образом мы оба узнаем то, что хотим знать.
— Ваш пациент — Престон Вальдемар.
— Это вы мне уже говорили.
Глаза Моро за толстыми очками полезли на лоб.
— Это имя вам ничего не говорит?
— Нет, — соврал Марши. — А должно?
— И еще как, — проворчал Моро. — Вальдемар был директором по работам в Поясе астероидов компании «ОмниМат». Потом он «ушел в отставку», чтобы стать новым менеджером Медуправления по Внешней Зоне. Это было несколько лет назад. Как вам известно, Внешняя Зона начинается Марсом с его спутниками и доходит досюда.
Этого он не знал. Хотя Моро сам об этом не имел понятия, он только что дал Марши информацию, после которой стало понятно, как Медуправлению сходит с рук кое-что из того, что оно делает!
Контроль Медуправления над здравоохранением вне Земли был тотальный и почти что автономный. Когда-то в прошлом оно разделилось на два фактически отдельных Медуправления. Одно занималось внеземными станциями, поселениями на Венере и на ее орбите и туннелями на старой Луне. Второе, его дьявольский близнец, занималось обширными, недавно и неплотно заселенными зонами Марса и его спутников, Пояса астероидов и лун Юпитера. Находясь на Деймосе, институт Бергмана попадал в сферу контроля Внешней Зоны.